По крайней мере
вначале.
Такая версия кажется вполне правдоподобной. Дело в том, что версии, в
которые противник заставляет нас верить, всегда подаются так, что кажутся
правдоподобными. Значит, и здесь нужна проверка. Значит, и в этом смысле
поспешные действия - недозволенная роскошь.
Да оно и понятно. Ситуация, напоминающая сандвич, повторяется, хотя
уже не в социологическом плане. Прижатый с двух сторон неизвестными
агентами и неизвестными соблазнителями, я вынужден играть пассивную роль
куска ветчины, ожидающего, пока его съедят. И совершенно бессмысленно, по
крайней мере сейчас, кричать: "Погодите, это недоразумение, я вовсе не
ветчина!"

Везу на такси свой чемодан в отель "Англетер", где с удовольствием
узнаю, что при содействии Дороти мне отведена прекрасная комната с видом
на полоску моря вдали. Затем совершаю второй рейс - к месту заседания
симпозиума; тут я провожу некоторое время среди наблюдателей, хотя
единственный материал для наблюдений - несколько десятков седых, седеющих
или просто плешивых голов, находящихся впереди меня и увенчанных
наушниками.
Дороти отсутствует, Хиггинс и Берри, уныло кивнувшие при моем
появлении, пребывают в том депрессивном состоянии, которое можно назвать
зализыванием ран. Тощий, утратив всякий интерес к усилительной аппаратуре,
откровенно дремлет, облокотившись на плечо своего приятеля, который время
от времени делает безуспешные попытки наклонить скелет в противоположную
сторону, то есть ко мне. Несколько минут пытаюсь следить за выступлением
очередного оратора, касающимся сложных связей между разными видами
социальных экспериментов. Но, честно говоря, фразы, произносимые человеком
на трибуне, настолько отягощены непонятными терминами, что я тоже с трудом
держу глаза открытыми и лишь приличия ради высиживаю полчаса, после чего
удаляюсь в кулуары.
Холл почти пуст - явление совершенно невероятное, если учесть
качество читаемых в зале докладов. Беру чашку кофе, сажусь на диван и
закуриваю. Но вот еще один дезертир пересекает мраморный пол холла и,
повторив мои действия, садится на диван рядом со мной. Человек мне как
будто знаком. Да ведь это тот самый мистер Сеймур с недовольной
физиономией, который мелькнул тогда на приеме, чтобы поделиться с нами
своими впечатлениями о духоте и спертом воздухе.
Сеймур сухо здоровается, я отвечаю ему тем же. Его дымящаяся сигарета
висит в правом углу рта, а рука, длинная и нервная, помешивает ложечкой
кофе. Как я устанавливаю потом, Сеймур принадлежит к той категории
курильщиков, которые не любят терять время на сигарету. Закурив, они
оставляют ее висеть на губе до тех пор, пока она не превратится в окурок.
Быть может, именно поэтому у правой стороны его лица всегда какой-то
сморщенный, недовольный вид - что хорошего быть вечно окуриваемой дымом,
тогда как левая почти злорадствует в своем безучастии. Если не обращать
внимания на эту двойственность, лицо у него красивое, резкие черты делают
его мужественным и пока еще не портят. Красота, верно, несколько холодная
и хмурая: серые, устало прищуренные глаза, тонкие насмешливые губы,
каштановые волосы, падающие на изборожденный морщинами лоб; прямая линия
его римского носа как бы подчеркивает некую непреклонность его характера.
Сеймур вынимает ложечку из чашки, затем сигарету изо рта, делает
небольшой глоток кофе и спрашивает:
- Утомил вас Парино своим докладом? Чтобы его слушать, надо иметь
терпение.
- Меня сейчас изводит жуткая головная боль - тоже требуется терпение.
- Эта глупая манера щеголять эрудицией и у меня вызывает головную
боль, - кивает мой собеседник, видимо не поняв, что я имею в виду.
Загнав сигарету в правый угол рта, Сеймур продолжает:
- Особенно обидно людям вроде вас: проделать такой путь ради того,
чтобы слушать всякий вздор...
- Очевидно, это относится и к вам: ведь Америка еще дальше.
- О, я сочетаю служебные обязанности с отдыхом: летом в Дании
приятная прохлада, а чтобы не скучать, я понемногу работаю - пишу свой
научный труд. Знаете, здешняя библиотека...
- Да, да, - говорю. - Огромное богатство! Сто двадцать пять миллионов
томов. В сущности, я тоже приехал сюда, чтобы поработать.
- А, это другое дело, - соглашается Сеймур и снова вынимает изо рта
сигарету, чтобы отпить глоток кофе.
Затем он бросает почти безо всякой связи:
- Не припоминаю, встречал ли я вас на прежних конгрессах.
- Я еще не дорос до того ранга, который позволяет участвовать в
конгрессах. Меня послали на специализацию, и я лишь пользуюсь случаем...
- А, это другое дело, - повторяет мой собеседник и загоняет сигарету
в угол рта.
Пока мы беседуем, из зала выходит новый дезертир, на сей раз женского
пола, и устремляется к бару. Если не ошибаюсь, этот мне тоже знаком:
передо мной та самая дама в черном и с мрачным лицом, что на приеме
говорила с Дороти. Взяв кофе, женщина идет к нам. Она и сейчас в черном
костюме, а выражение лица такое, будто она несет не чашку кофе, а останки
дорогого покойника.
- Моя секретарша, мисс Грейс Мартин, - представляет ее Сеймур.
Мисс Грейс машинально сует мне руку, потом бросает равнодушный взгляд
на табличку на отвороте моего пиджака и изрекает невыразительным голосом:
- Болгария... Вы беседуете со своим противником, мистер Сеймур?
- А почему бы и нет? - небрежно отвечает тот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93