- Вот и поделом, а то ихний эль по вкусу совершенно как моча.
- Откуда ты знаешь, какой у мочи вкус?
Кто-то взмахнул рукой так, словно отгоняя комариный рой.
- Да, парни, давненько в городе не было приличного пожара!
- Это верно! - согласился кто-то еще.
Кевин откинулся на стуле и прислонился спиной к стене. Это место
теперь принадлежало ему, как завсегдатаю. Он прислушивался, но в разговоре
участвовал мало.
"Какая, в конце концов, разница? - размышлял он. - Ну - дождь, ну -
река вышла из берегов... что из того? Это бывает. Неужели это должно быть
важным для меня?"

Дождь продолжался, но он уже не был так постоянен. По временам
налетали последние шквалы, сопровождающиеся сильным ливнем, словно
умирающая буря собирала последние силы. Затем проливной дождь превращался
в мелкий моросящий дождь, который то ослабевал, то припускал сильнее, но в
конце концов он превратился просто в серый туман. Но несмотря на это, небо
оставалось пасмурным, угрюмым серым покрывалом нависало оно над вершинами
деревьев и низкими дымоходами. Из задних окон "Голубого Кабана" весь
Мидвейл напоминал убогую рыбацкую деревушку, прилепившуюся к крутому
берегу над грозным и бурлящим грязным морем. Несколько каменных стен и
полуразрушенных домов возвышались из воды, как рифы на мелководье Нижнего
Рынка. Замок лорда Дамона выглядел как невероятный остров, расположенный
на месте слияния двух вышедших из берегов рек. Его крутые стены
поднимались прямо из воды. Скалистого основания, на котором замок был
выстроен, не было видно из-за паводка, и замок напоминал волшебный
корабль, вставший на якорь у берега. То, что некогда называлось
Кроссривер, теперь представляло собой неглубокое замусоренное озерцо, по
поверхности которого плавали разнообразные деревянные обломки, а над
ленивыми волнами торчали несколько крупных камней и разрушенных строений.
Несколько уцелевших лодок было привязано прямо к вершинам деревьев
неподалеку от того места, где со Стальных гор спускалась в долину
Солнечная дорога. Одна из этих лодок, привязанная к вершине высокой сосны,
так и осталась здесь на несколько лет и служила в качестве местной
достопримечательности.
Однако прежнее бодрое настроение, царившее в таверне все эти дни,
никак не возвращалось. Несмотря на все выпитое вино, Кевин оставался в том
же состоянии мрачного уныния и подавленности, которое отравляло все
вокруг.
- Странно... - пробормотал он, - люди предпочитают... просто сидеть и
сокрушаться по поводу того, с чем ничего нельзя поделать...
В этом месте он позабыл все то, о чем собирался сказать, но это было
и не важно. Тем не менее несколько суровых лиц повернулось в его сторону.
- Тебе-то что за дело до всего этого? Это ведь не твой родной дом, -
проворчал один из сидящих за столом.
- У меня дома, по крайней мере, знают, как справиться с небольшим
паводком.
- Ну, тогда сплавай туда и разберись, - предложил тот же мужчина,
оттолкнувшись от стола и вставая. Кевин мрачно взглянул на него, и тот
сказал: - Твой эль хорош, парень, но твоя компания становится кислой.
- Ты достаточно испробовал первого, - заметил Кевин.
- Но и последнего с меня тоже достаточно!
Да, поистине это был не самый лучший день. И все дни становились все
больше на него похожими и, омытые изрядным количеством вина, начинали
путаться между собой. Кевин вспоминал одни только обрывки разговоров,
вспыхивавших то тут, то там споров. Один неотесанный и грубый, пьяный и
взъерошенный, опасный на вид фермер захотел с ним драться, и Кевин был не
против того, чтобы это случилось, но их разняли, а потом Кевин уже не смог
вспомнить, из-за чего все началось. И еще он вспомнил, как он пел
непристойную морскую песню и слышал неискренний одобрительный смех. Кевин
вспомнил, что в первый раз он спел эту песенку еще в те времена, когда он,
Тук и Малыш Том...
А потом, стараясь прогнать от себя это воспоминание, он попытался с
кем-то схватиться и, судя по всему, у него это получилось.
И снова он сидел на своем стуле у стены. Его мир превратился в жалкие
лохмотья, и единственное, о чем он мог теперь думать, это о потерях и
только о потерях. Вот он проигрывает схватку с бандитами, вот он теряет в
пещерах друга, вот гибнут его родители...
Если раньше им владело унылое нетерпение праздности, то теперь он был
совершенно замкнут, скорчившись в своем углу и закутавшись в плащ. Мало
кто подсаживался теперь за его стол. Кевина это вполне устраивало:
компанию ему составляли теперь собственные угрюмые раздумья и его
собственный личный демон.
И снова запел менестрель:
То повесть о деве, невинном цветке,
что в мирной долине жила,
Жестокий и горький ей выпал удел,
фортуна ее предала,
Теперь она бродит одна по ночам
в холодном безумье своем,
И трупы одни оставляет она на ложе
над быстрым ручьем.
Был первым скиталец дорог, пилигрим,
кто деву сию оскорбил.
Ее он схватил, и он ей объяснил,
где пес свою кость схоронил,
Он гнался за ней, чаровал и ласкал,
и ей насладился вполне,
И дальше отправился в путь без забот.
Он сделал все так, как хотел.
А дева ждала и томилась одна:
"Сдержи обещанье свое!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114