Он сказал, что чуть было не умер во время своего первого – и последнего – полета.
– О да, мне о вас рассказывали, – сказал капитан По Ку. – Я даже думал о том, как мне встретиться с вами.
Это мне очень польстило. Мы с ним некоторое время поговорили. Он рассказал мне, чем отличается его машина от того пассажирского самолета, который мы уже видели. Это, как он напомнил нам, был одноместный одномоторный аэроплан, тогда как тот был многоместным трехмоторным. К сожалению, у нас тогда не было времени для того, чтобы слишком долго разговаривать с ними потому что нас ждали занятия в колледже. Лишь большим усилием воли мы заставили себя проститься и направиться обратно в город.
На следующий день у нас было целых полдня свободно, и поэтому мы отправились к самолетам как можно раньше. Я спросил у капитана, когда он выполнит свое обещание и научит меня летать на аэроплане.
– О, я не могу тебя научить, – ответил он. – Ведь я прибыл сюда по приказу Чан Кай Ши. Я уполномочен лишь демонстрировать возможности этих машин.
Однако я еще долго упрашивал его, и поэтому, увидев меня на следующий день, он обратился ко мне со словами:
– Если хочешь, можешь посидеть в машине. Уже этого тебе может оказаться вполне достаточно. Залезай в кабину и подергай рычаги управления. Вот как они работают, смотри.
И он подошел к кабине, показывая, какой рычаг приводит в действие ту или иную часть самолета.
Все работало почти так же, как в трехмоторном самолете, и даже еще проще. В этот вечер, оставив полицейского охранять истребители, летчики отправились с нами в монастырь, который стал нашим домом. И хотя всю дорогу я приставал к ним, мне так и не удалось добиться от них обещания научить меня летать.
– Это все делается не так быстро, как ты думаешь, – предупредил меня капитан. – На то, чтобы научиться летать, уходят месяцы. Никому не удается научиться управлять самолетом с наскока. Сначала будущий пилот заканчивает специальную летную школу подготовки, затем летает в двухместной машине с инструктором, и лишь потом после многих месяцев настойчивых занятий ему разрешают впервые самому подняться в воздух на таком самолете, как этот.
На следующий день мы с Хуангом снова пересекли реку и оказались возле аэропланов. Шла вторая половина дня, и пилоты сидели в одиночестве возле своих машин, стоящих на некотором расстоянии одна от другой. Очевидно, с самолетом друга По Ку было что-то не в порядке, потому что он снял обтекатель и разложил вокруг себя много инструментов. Сам По Ку тоже ковырялся в моторе. Вероятно, он настраивал его. Несколько раз он заглушал мотор, что-то вертел в нем, а затем снова включал. Мотор работал неравномерно и временами чихал. Пилот, казалось, совсем не замечал нас, стоя на крыле и глядя то в мотор, то в кабину. Вскоре, однако, мотор заработал ровно, тихо – он урчал, словно довольная кошка. Со счастливым видом По Ку выпрямился и вытер руки о промасленную тряпку. Он повернулся к нам и готов был заговорить, когда его спутник настоятельно потребовал, чтобы он поспешил к нему. По Ку собирался было заглушить двигатель, однако его друг нетерпеливо замахал руками, и поэтому он был вынужден тут же спрыгнуть на землю и побежать к нему.
– Вот теперь как раз пришло время, – сказал я, поглядывая на Хуанга. – Разве он не говорил мне, что я могу сидеть в кабине? Вот я и посижу.
– Лобсанг, – тревожно сказал Хуанг, – ты, кажется, задумал совершить безрассудство!
– Никакого безрассудства, – ответил я. – Я могу летать на нем. Я все о нем знаю.
– Одумайся, друг, – взмолился Хуанг, – ты разобьешься!
– Чепуха! – ответил я. – Разве я не летал уже на воздушных змеях? Разве я не поднимался уже в воздух на самолете? Разве у меня на высоте кружилась голова?
Несчастный Хуанг был, вероятно, очень обеспокоен моим намерением, вспоминая, как плачевно закончился его первый полет.
Я посмотрел в сторону другого аэроплана: пилоты были слишком увлечены чем-то, чтобы смотреть по сторонам. Они на коленях стояли на песке и копались в моторе. Очевидно, ничто другое в этот момент их не интересовало. Поблизости, кроме Хуанга, никого не было, и поэтому я решительно шагнул к самолету. Я сделал так же, как делают пилоты: выбил ногой башмаки, препятствовавшие движению машины вперед, и быстро вскочил в кабину. Аэроплан начинал разгоняться. Я знал, как управлять им, потому что перед этим мне несколько раз объяснили работу всех устройств. Я помнил, где находится рычаг газа, и представлял себе, что должен делать.
Я нажал на газ – нажал до упора, причем сделал это так решительно, что едва не вывихнул себе левую кисть. Двигатель заревел на полных оборотах, будто собирался вырваться на свободу. И вот я начал разгон, набирая скорость на взлетной полосе. Вдруг я заметил, что приближаюсь к тому месту, где кончается песчаная отмель и начинается вода. На мгновение меня охватил страх, но затем я вспомнил: тяни рычаг управления на себя. Я сильно потянул его – и вот нос самолета ушел вверх, а колеса оторвались от земли, лишь немного задев воду. Во все стороны полетели брызги, но я уже был в воздухе.
Было ощущение, что огромная тяжелая рука с невероятной силой прижимает меня к сиденью, не давая возможности пошевелиться. Мотор ревел, а я думал: «Я не должен взлетать так быстро. Нужно отпустить немного газ, а то он сейчас развалится на куски!» Поэтому я вернул рычаг назад на четверть его хода, и теперь мотор перестал реветь так надрывно. Я выглянул вниз и был потрясен: белые скалистые холмы Чунцина остались далеко внизу. Я был высоко, очень высоко – так высоко, что едва ли мог точно определить свое местопребывание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84