– Я тогда еще не до конца понял, что это значит. Уж не знаю, чем я Аннехаре по душе пришелся… сопляк сопляком, ничего особенного. Но как-то он сразу меня под свое стремя поставил – ну, так в степи говорят, если…
– Если кто-то считает своим долгом объяснить тебе, как устроено мироздание и зачем ты в нем, и объясняет до тех пор, пока ты облысеешь, как папаша Госс, – невинно вставил Арьен.
Лерметт расхохотался.
– Похоже, – признал он. – Аннехаре тогда лет сорок пять было. Почему он вдруг решил, что учить заречного щенка уму-разуму станет именно он, для меня загадка – ну, да меня ленивый разве учить не примется. Он мне тогда много всякого рассказывал – про жизнь в степи, про обычаи, про свою молодость. И среди прочего припомнил, как женился в первый раз. Наверное, потому, что он тогда хорошо если на год был меня старше. Всегда приятно сказать юнцу: «А вот мы в твои годы»… Так вот, он в мои годы собирал невесте цветы на свадебный пояс. Амару он собирал, понимаешь?
– Нет, – честно признался Эннеари.
– В дальней степи, – уточнил Лерметт.
– Все равно не понимаю.
– Верно, ты же там не был, – кивнул Лерметт. – Хотя все равно в голове не укладывается, чтобы эльф – и вдруг что-то про цветы и травы не знал. Аннехара, между прочим, тоже не понял – а ведь он там всю жизнь прожил. Понимаешь, я ведь побывал в дальней степи – и в ней нет ни единого цветочка амары. И в срединной тоже. Вот возле реки, в ближней степи, амары этой полным-полно, вся земля в черно-желтую полоску, аж в глазах рябит. А в дальней – ну хоть бы один стебелек.
Эннеари напрягся. Теперь он понимал, куда клонит его друг. Если какая-то травка мирно росла себе из года в год на одном и том же месте и вдруг оттуда исчезла, это что-нибудь да значит. А если травка эта сохранилась только возле реки…
– Эта твоя амара, – спросил он голосом ломким и прозрачным, – ей очень вода нужна?
Лерметт невесело усмехнулся.
– Из всех степных трав, сколько их есть на этом свете, амара – самая влаголюбивая, – подчеркнуто произнес он.
– Давно она исчезла из дальней степи? – отрывисто спросил Эннеари.
– Точно не скажу, но за последние лет пятнадцать могу поручиться, – незамедлительно ответил Лерметт.
– Может, все-таки… – Эннеари призадумался.
– Я тоже надеялся, что «все-таки», – сухо фыркнул Лерметт. – А чтобы удостовериться, съездил к морю. Вот как только турнир окончился, сразу же и поехал.
– А море тут при чем? – удивился Эннеари.
– В рыболовных портах побывал, – продолжал Лерметт как ни в чем не бывало. – На улов посмотрел, с рыбаками поговорил, легенд наслушался, архивы поворошил. Кое-где в ратушах замечательно полные архивы попадаются. Ну, все и встало на свои места.
Он задумчиво тронул корону, и она закачалась на подлокотнике.
– Ты спрашивал, при чем здесь море? – вздохнул он. – Какое отношение имеет улов трески и тунца к степным цветочкам?
Нет, Эннеари уже не спрашивал – ибо начинал понимать. У него спина захолодела от ужаса.
– Меняются морские течения, – очень обыденно пояснил Лерметт. – Это бывает. Очень редко, правда, даже по вашим меркам редко, но все-таки бывает. Там, где раньше было течение, теперь ничего нет. А с течением меняется и ветер. Прежние ветры уже не приносят в степь достаточно воды, чтобы там цвела амара. Да и самих прежних ветров почитай, что уже нет.
– Засуха, – деревянными губами еле выговорил Эннеари.
Лерметт кивнул.
– И какая! Не на годы – на века. Я когда все воедино свел, мигом помчался в Арамейль.
Так вот оно что!
– Понимаю, – тихо сказал Арьен. – Гномы в степи бывают страшно редко, да и кто бы им стал про цветочки рассказывать. Ничего бы они не заметили. Да и моря они не любят. Нас в степи и подавно с незапамятных времен не видывали. А сами степняки наверняка заметили – но вот понять, что на сей раз засуха пришла не просто надолго, а… словом, некому разобраться было. Понимаю. Такое наблюдение стоит цепи почетного доктора Арамейля.
– Такое наблюдение ничего не стоит, – свирепо отрезал Лерметт. – В Арамейле, знаешь ли, тоже не дураки сидят. Но там решили, что раз уж у нас еще есть в запасе около тридцати лет, я вполне могу успеть… если постараюсь, ясное дело. И если очень повезет.
– Успеть – что? – оторопел Эннеари.
– Остановить засуху, конечно, – прежним будничным тоном отозвался Лерметт. – Арьен, поверь, у нас нет другого выхода – просто нет. И у вас тоже. Затем я тебя и хотел позвать.
– Тогда объясни подробнее, – взмолился Эннеари. – Ты об этом не первый год размышляешь, но для меня-то все это внове. У степняков, и точно, нет выхода – но у вас-то почему его нет? И уж тем более у нас?
– Что правда, то правда, – язвительно откликнулся Лерметт. – Долины эльфов никакой суховей не коснется. О Пограничные Горы любой ветер разбивается. А ты головой подумай, Арьен! Шесть веков тому назад на государства Заречья степь погнала засуха – которая длилась, между прочим, всего четыре года. Года, Арьен, а не века! Но ей этого хватило, чтобы изглодать степняков до костей. Черта с два лучник Илнет сумел бы закончить войну, не прекратись засуха. Победа там или не победа – степняки продолжала бы двигаться за реку. Пока не полегли бы все до единого – или пока от нас бы никого не осталось.
Он на мгновение примолк, переводя дыхание.
– А сейчас нашествие повторится – в таком жутком виде, что тогдашний завоеватель от ужаса взвоет в своей могиле. Все эти века степь воевала с нами почти понарошку, традиции ради. Через двадцать лет дело пойдет всерьез. Жизнь – это ведь очень даже всерьез, правда? Вся степь, вся до последнего человека, Арьен, до последнего младенца… и я даже думать не хочу, что останется от Восьми Королевств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22