— Черт возьми! — взорвался Крастон. — Он в них не нуждается. Разве не ты говорил мне, что он появился в камере Донахью?— Всего лишь одна из его огненных птиц.— А камера была максимально безопасной. Нет, Элстон, я боюсь, что тебе придется придумать другую историю.— Не мне, Эндрю, — с улыбкой сказал Страмм. — Я знаю, почему я делаю. Если ты хочешь понять это, ты должен восстановить всю историю.— Думаю, если ты подождешь минуту или две, я так и сделаю.— Каким образом?— Отброшу все лишнее, — сказал Крастон. — Использую дедукцию отрицания. Для начала, боюсь, я говорил о патриотизме как о возможной причине твоих действий. Нет человека, обладающего таким, как у тебя, разумом и политической силой, который может быть столь слепо патриотичен, хотя тебе и хотелось бы, чтобы в это поверили окружающие. И так как (как я уже упоминал) Кол не нуждается в Уродах для того, чтоб проникнуть через нашу оборону, я вычеркиваю «целесообразность с военной точки зрения» из списка. Ты не совсем уверен, что Донахью сможет сделать то, что он сказал, и, значит, ты не просто хочешь примкнуть к победившей стороне с определенной целью. Так как жизнь и смерть Кола мало значат для тебя, это тоже можно вычеркнуть.— Очень логично, — заметил Страмм. — Кажется, ты отбросил все возможные причины моего поведения.— Не совсем, — ответил Крастон. — Думаю, ключевое слово, которое я использовал, было «риск». И это есть как раз оно — «риск». Эксцентричность этой кампании непропорционально большая для Человека вашего положения; следовательно, награды могут быть как велики, так и неожиданны.— Ты болтаешь бесконечно, — с раздражением сказал Страмм.— Потерпи еще немного, Элстон, я почти закончил. Давай подумаем вместе и попытаемся представить, из-за чего тебе выгодно будет рисковать жизнью.— Говори прямо.— Я скажу. Очевидно, ты должен чувствовать, что Донахью может победить Кола. С другой стороны, это не более чем самоубийство, и я не могу поверить, что ты склонен ставить свою жизнь на кон просто так. Если же выиграет Донахью, что это принесет тебе и что не получат остальные Бароны?— Просвети меня, — попросил Страмм.— Должен ли я? Я считаю, что это до боли очевидно. Ты, без сомнения, договоришься с Донахью или еще каким-то образом окажешь влияние на него, чтобы он таки победил Кола, и между вами — союз окончательный. Рыжебородый оставит тебя править Ступицей, в то время как ты отдашь ему… — Крастон сделал паузу, почесав голову.— Да, Эндрю? В то время как я отдам ему, что?— Я не уверен… но я представляю себе, что и эта часть твоего плана скоро откроется.— Нет, потому что твоя логика ошибочна. Я думаю, очевидно, что, если Донахью мог бы победить Кола, ему не нужен был ни я, ни кто-то другой. Фактически, мы просто поменяем рационального супермена на иррационального.— Правда, — задумчиво сказал Крастон. — Тогда может быть единственная альтернатива: ты собираешься убить Донахью, когда он уничтожит Кола.— Конечно. Ты знаешь, Эндрю, иногда, я удивляюсь путям, которыми ты подходишь к правде, настолько они кружные.— Но этого недостаточно, — упорствовал Крастон. — Очевидно, ты уверен в смерти обоих — и Кола, и Донахью… но это — желания и остальных из нас. В этом нет личного, нет персонального выигрыша для тебя.— Ты разочаровал меня, Эндрю. Ты сразу понял, что я не стану рисковать жизнью, если это будет выгодно тебе так же, как мне, и оказался не в состоянии проследовать по собственной цепочке рассуждений.— Вздор! Ты как открытая книга, Элстон. Если тебе удастся убить обоих — Кола и Донахью, ты, без сомнения, сможешь убедить Повича и Рислера свергнуть меня, так как я единственный из Баронов, кто возражает тебе. Пович — старик, который и так скоро умрет, Рислер — дурак, а умри Донахью, Алата согласится со всем, что ты предложишь.— Так вот в чем суть, — печально сказал Страмм.— Твой план не сработает, и ты знаешь это.— Мне хочется знать, почему ты считаешь, что все случится именно так?— Перво-наперво, ставлю тысячу к одному, утверждая, что ты не выживешь. Совсем не похоже на то, что Донахью сможет убить Кола, а если он и сделает это, не верится, что после этого ты сможешь убить его. Если даже тебе все это удастся устроить, могу уверить тебя, я приготовлюсь и смогу сохранить свое Баронство, что бы ты там ни выкинул.— Об этом тебе нечего беспокоиться, — заметил Страмм.— Я ожидал, что ты станешь мне врать.— Я не сказал ни слова лжи. Это ты строил предположения, а не я.— Увы, я мог где-то и просчитаться. Если твоя единственная цель — власть, то тебе все равно не удастся в одиночестве править Ступицей! Более того, я должен добавить, что мои гипотезы только отчасти верны.— Ну, — с легкостью сказал Страмм. — Лучше хоть что-то, чем ничего.— Ты в замешательстве, — заявил Крастон. — Ты пришел сюда явно для того, чтобы уговорить меня следовать за тобой, однако ты не имел представления о самом простом аргументе, фактически, ты сделал все, что в твоих силах, для того, чтобы я не поддерживал тебя. Почему?— Боюсь, ты стал фигурой, которая ставит себя вне Совета Баронов. Скажи, что я должен ответить остальным? Ты поможешь нам или собираешься сидеть здесь и ничего не делать?— Конечно, я останусь здесь, — сказал Крастон. — Вы все будете убиты, и потом мотивация ваших действий станет вопросом совершенно академическим.— Возможно, — согласился Страмм. Он подошел к двери и мягко отодвинул Крастона в сторону. — Но не рассчитывай на это. Глава 10 Страмм устал.За последние два дня он прошагал добрую сотню миль и верил: единственное, что удерживало его на ногах, — отвращение при мысли о том, что придется спасовать перед Донахью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51