Его страх оказался напрасным. Он решил было, что их отправят на виселицу. И вот он работал, как ему было велено. Все в порядке. Он спасен. Он работал быстро, чтобы ни у кого не могло возникнуть и тени сомнения в его добрых намерениях.
Открылась дверь и вошел Вебер.
— Смирно!
Все заключенные застыли на местах, вытянув руки по швам. Вебер, в своих элегантных, начищенных до зеркального блеска сапогах, подошел к столу. Он любил хорошие сапоги. Это была единственная его страсть. Он аккуратно погасил сигарету, которую закурил, чтобы перебить трупную вонь.
— Закончили? — спросил он Шульте.
— Так точно, господин штурмфюрер. Только что. Все записано и оприходовано.
Вебер заглянул в ящики с золотом. Вынул медаль, снятую с трупа, который приземлился на ноги.
— А это что такое?
— Святой Христофор, господин штурмфюрер, — с готовностью объяснил Шульте. — Эта медаль приносит счастье.
Вебер ухмыльнулся. Шульте не замечал нелепости сказанного.
— Хорошо, — сказал Вебер и положил медаль обратно в ящик. — Где эти четверо, сверху?
Четверо заключенных сделали шаг вперед. В этот момент дверь опять открылась, и вошел шарфюрер СС Гюнтер Штайнбреннер с двумя политическими, остававшимися наверху.
— Становитесь рядом с этими четырьмя, — приказал Вебер. — Остальные — брысь отсюда! Наверх!
Заключенные из рабочей команды крематория мгновенно исчезли. Бергер отправился вслед за ними. Вебер смерил взглядом оставшихся шестерых.
— Не сюда, — сказал он, наконец. — Вон туда, где крюки.
Из стены, прямо напротив шахты, примерно на полметра выше человеческого роста, торчали четыре мощных крюка. Справа от них, в углу, стояла скамейка на трех ножках; рядом в ящике лежали короткие веревки с петлей на одном конце и железным крюком на другом.
Вебер ловко, толчком своего левого сапога, придвинул скамейку одному из заключенных.
— Становись!
Тот затрясся и встал на скамейку. Вебер взглянул на ящик с веревками.
— Давай, Гюнтер, — сказал он Штайнбреннеру. — Начинай представление. Покажи, на что ты способен.
Бергер сделал вид, будто помогает грузить трупы на носилки. Никому и в голову бы не пришло заставить его это делать: он был для этого слишком слаб. Просто старший истопник закричал им, чтобы они не слонялись без дела, когда их прогнали из подвала, и самым мудрым было хотя бы сделать вид, будто выполняешь приказание.
На носилках лежали два трупа: женщина с распущенными волосами и мужчина, который, казалось, был вылеплен из грязного воска. Бергер приподнял женщину за плечи и заправил под них ее волосы, чтобы они не вспыхнули и не обожгли им руки, когда они будут совать носилки в печь. Странно, что волосы не остригли. Раньше это делалось регулярно, и волосы собирали в мешки. Теперь это, наверное, не имело смысла — в лагере осталось слишком мало женщин.
— Готово, — сказал он остальным.
Они открыли двери печей. Лица их обдало жаром. Они рывком задвинули низкие железные носилки в огонь.
— Закрывай! — крикнул один из них. — Закрывай!
Двое заключенных проворно закрыли тяжелые двери, но одна из них тут же вновь распахнулась. Бергер увидел, как женщина на носилках встрепенулась и выпрямилась, словно проснувшись. Вспыхнувшие волосы озарили ее голову, как трепещущий огненно-белый нимб; дверь, отскочившая вначале из-за застрявшей внизу тоненькой косточки, наконец, захлопнулась.
— Что это было? — испуганно спросил один из заключенных. До сих пор он только раздевал трупы. — Она что, была еще жива?
— Нет. Это жар, — ответил ему Бергер хриплым голосом. От жары у него пересохло в горле. — Они всегда шевелятся.
— А иногда танцуют вальс, — прибавил могучий истопник из рабочей команды крематория, проходя мимо. — А вы-то что здесь делаете? Призраки подземелья!
— Нас послали наверх.
— Зачем это? Или вы тоже собрались в печь? — Истопник рассмеялся.
— В подвал пригнали новых.
Истопник перестал смеяться.
— Что? Новых? Для чего?
— Я не знаю. Шестеро новеньких.
Истопник испуганно уставился на Бергера. Белки глаз на его черном лице засверкали еще ярче.
— Этого не может быть! Мы здесь всего два месяца! Они же не могут заменить нас так рано. Они не посмеют! Послушай, это точно?
— Да. Они сами сказали.
— Узнай, в чем там дело! Ты можешь это узнать?
— Я попробую, — сказал Бергер. — У тебя нет случайно чего-нибудь съедобного? Куска хлеба или чего-нибудь другого? Я все узнаю.
Истопник вынул из кармана кусок хлеба, разломил его на две части и протянул Бергеру кусок поменьше.
— Держи. Только узнай все поточнее. Мы должны это знать!
— Хорошо. — Бергер обернулся: кто-то постучал ему сзади по плечу. Это был «зеленый» капо, который привел в крематорий Моссе, Бреде и еще четверых политических.
— Это ты зубодер?
— Да.
— Там надо выдрать еще один зуб, в подвале. Тебе велели спуститься.
Капо был бледен. Лицо его заливал пот. Он прислонился к стене. Бергер взглянул на истопника, который дал ему хлеб, и прищурил один глаз. Тот отправился вслед за ним к выходу.
— Все уже выяснилось, — сказал Бергер. — Это была не смена. Их уже нет в живых. Я пошел.
— Это точно?
— Да. Иначе бы мне не велели спуститься вниз.
— Слава Богу. — Истопник облегченно вздохнул — Дай-ка мне мой хлеб.
— Нет. — Бергер сунул руку в карман и зажал в кулаке кусок хлеба.
— Дубина! Я хочу дать тебе бульший кусок. За такое дело не жалко.
Они поменялись, и Бергер вернулся в подвал. Штайнбреннера и Вебера там уже не было. Остались Шульте и Драйер. На крюках у стены висело четыре трупа. Один из них был Моссе. Его повесили в очках. Бреде и последний из шести уже лежали на полу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124