С тех пор, когда я был среди них последний раз, прошел срок раз в десять длиннее прожитых тобой лет. Я расстался с ними, когда мне было тринадцать лет. Сейчас мои люди - это те, кто предан мне. - Теперь ты заявляешь, что знаешь мой возраст, - заметила она. - Да ведь этого не знают даже мои люди. - Без сомненья, ты переезжаешь из города в город, чтобы тем самым помочь им забыть это. Он огляделся по сторонам, увидел недалеко поваленное дерево и, подойдя к нему, присел. Энинву последовала за ним почти наперекор своим желаниям. Насколько этот человек смущал и пугал ее, настолько же он и интриговал ее. Ведь с тех пор, когда что-то необычное, чего не должно было произойти, все-таки случалось с ней, прошло ужасно много лет. Тем временем человек заговорил вновь. - Мне нет необходимости скрывать свой возраст, - сказал он, - однако некоторые из моих людей считают более удобным не помнить о нем, поскольку они никогда не смогут ни убить меня, ни стать такими, как я. Она приблизилась к нему и пристально взглянула на него с высоты своего роста. Он, без всякого сомнения, совершенно отчетливо заявлял о себе, как о таком же долгожителе и могущественном человеке, каким была и она. За все прожитые годы ей ни разу не доводилось слышать о ком-то еще, похожем на нее. Она много лет назад отказалась от мысли встретить нечто подобное, смирившись со своим одиночеством. Но сейчас... - Продолжай, - сказала она, - у тебя есть, что рассказать мне. Он наблюдал за ней, глядя в ее глаза с тем любопытством, которое большинство людей пытались скрыть от нее. Люди говорили при этом, что ее глаза напоминали им глаза ребенка: их коричневый цвет был слишком глубоким и чистым, а окружавшая его белизна была слишком белой. Никакая взрослая женщина, и уж без всяких сомнений - старуха, не могли иметь такие глаза. Так говорили люди. И они избегали ее взгляда. Глаза Доро были самыми обычными, но он мог смотреть на нее так, как это делают только дети. Он не испытывал страха, и, вероятнее всего, не испытывал и стыда. Она вздрогнула, когда он взял ее за руку и потянул вниз, чтобы они присела рядом с ним. Она могла очень легко освободиться от его прикосновения, но она не сделала этого. - Я прошел сегодня очень много, - сказал он. - Вот это тело нуждается в отдыхе, если я и дальше буду пользоваться им. Она задумалась над его словами. ~Вот это тело нуждается в отдыхе~. Что за странная манера говорить. - Последний раз я был в этих местах почти триста лет назад, - сказал он. - Я искал часть своих людей, которые оставались здесь, но они были убиты раньше, чем мне удалось отыскать их. Твоих людей еще не было здесь в то время, и ты не родилась на свет. Я знаю это потому, что тогда твоя необычность никак не привлекла моего внимания. Хотя я и допускаю, что ты произошла от моих людей, которые смешались с твоими. - Ты хочешь сказать, что твои люди могут быть моими родственниками? - Да. Он очень внимательно изучал ее лицо, возможно отыскивая некоторое сходство. Но так ничего и не нашел. Лицо, которое было сейчас перед ним не было ее настоящим лицом. - Твои люди пересекли Нигер, - сказал он, чуть заколебавшись в нерешительности, нахмурился, а затем назвал реку ее прежним именем, - Орамили. Когда я видел их последний раз, они жили на другой стороне, в Бенине. - Мы перебрались через реку очень давно, - сказала она. - Дети, которые родились в то время уже успели состариться и умереть. До перехода мы были народом Эду и Айду, подданными Бенина. Затем мы воевали с Бенином и, перейдя реку, ушли в Онитшу, где стали свободными людьми, хозяевами сами себе. - А что сталось с людьми Оз, которые жили здесь до тебя? - Часть из них сбежала, другие стали нашими рабами. - Итак, сначала ты сбежала из Бенина, затем ты выгнала живших здесь или сделала их рабами. Энинву оглянулась и в ее голосе послышалась отрешенность. - Гораздо лучше быть хозяином, чем рабом. Так в период переселения частенько говорил ее муж. Он всегда стремился стать сильным и богатым человеком: иметь большой дом, множество жен, детей и рабов. С другой стороны, Энинву дважды в своей жизни попадала в рабство, и ей удавалось избежать этого не иначе, как полностью изменив свою внешность и выйдя замуж в другом городе. Она знала, что одни люди были хозяевами, а другие были рабами. Так было всегда. Но собственный опыт научил ее ненавидеть рабство. И даже в последние годы ей было трудно быть хорошей женой именно потому, что женщина должна была держать свою голову склоненной вниз и быть, фактически, собственностью своего мужа. Гораздо лучше было быть тем, кем она была теперь: священнослужительницей, устами которой говорил сам бог, и которую боялись и которой повиновались. Но что же это дало ей в итоге? Она стала хозяйкой своей собственной судьбы. - Иногда, нужно стать хозяином, чтобы не оказаться рабом, - заметила она очень тихо. - Да, - согласился ее собеседник. А она обратила свое внимание на те, новые для нее вещи, о которых говорил незнакомец и которые заставили ее задуматься. Например, ее возраст. Он был прав. Ей и на самом деле было около трехсот лет, чему не поверил бы ни один человек из ее племени. И этот незнакомец сказал что-то еще, что-то такое, что всколыхнуло самые глубокие пласты ее памяти. Когда она была еще ребенком, то часто слышала, как окружающие шептались о том, что ее отец не мог иметь детей, и что она была дочерью не просто другого человека, а дочерью проезжего чужеземца. Она даже спрашивала об этом свою мать, но та лишь поколотила ее, первый и единственный раз в жизни. С тех пор она принимала эти разговоры, как настоящую правду. Но узнать что-нибудь об этом чужеземце ей так и не удалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17