Он не торопил ее, а она редко сама проявляла инициативу. Только раз или два она пыталась упрашивать его выпустить ее наружу, но он отказывал ей без объяснений причин с полным спокойствием и без следов раздражения. Он просто молчал. Он просто выключал себя, и все, стоило только ей начать просить его о чем-нибудь или выдвигать требования или начинать задавать вопросы, на которые он пока не мог дать ответов. В своей семье перед войной она слыла завидной упрямицей, но он без труда сумел заткнуть ее за пояс.
По прошествии некоторого времени он начал передвигаться по комнате. Довольно долго он находился в неподвижности – настолько долго, что стал казаться ей частью обстановки – и когда он неожиданно поднялся и отправился в ванную, она снова испытала шок. Все то время пока он оставался в ванной, она сидела на кровати, пытаясь представить себе, чем он может там заниматься – тем же, что и она, или чем-то другим. Она не стала спрашивать его об этом. Когда несколько позже он наконец вернулся в комнату, она почувствовала, что почти совсем не боится его. Он принес ей нечто такое, что приятно поразило ее, настолько, что она взяла «это» из его рук без колебаний – банан, совершенно зрелый, крупный, желтый, твердый и очень сладкий.
Она съела банан медленно, хотя ей очень хотелось проглотить его в два приема, но она сдержала себя. По сути, это была лучшая еда, которую ей довелось отведать за две с половиной сотни лет. Кто знает, когда ей удастся попробовать подобное яство снова – может быть вообще никогда. Она съела банан почти целиком – даже белую внутреннюю кожицу.
О том, где он сумел раздобыть этот банан и почему он вдруг решил угостить ее им, Йядайя не сказал ей ни слова. И больше бананов ей не приносил. Вместо этого он на некоторое время вдруг занял ее место на кровати. Растянувшись на ее ложе, он долго лежал там неподвижно, словно мертвый. Не находя себе места, она занялась своей обычной гимнастикой и выполнила два комплекса обычных упражнений подряд, намеренно, чтобы довести себя до изнеможения, потом забралась на стол и просидела там до тех пор, пока он не поднялся с кровати и не позволил ей занять свое место.
Когда она проснулась, он снял куртку и продемонстрировал ей островки зарослей сенсорных щупалец, расположенных у него на спине и на всем теле. К своему удивлению, она довольно быстро привыкла к виду его обнаженного торса. Теперь он был для нее просто уродом, и все. Со своими щупальцами по всему телу он казался ей морским животным, случайно очутившимся не в своей среде обитания.
– Ты можешь дышать под водой? – спросила она у него.
– Да.
– Я так и думала – наверняка эти вздутия вокруг твоего ротового отверстия могут служить и жабрами. Где ты чувствуешь себя лучше – под водой или на воздухе?
– Мне приятно побыть под водой, но на воздухе я провожу большую часть своей жизни. Впрочем, могу жить и там и тут.
– Воздух… тебе тоже необходим кислород?
– Мне нужен кислород, хотя и не в такой степени, как тебе.
Она начала думать о жабрах и щупальцах, всех этих его принадлежностях настоящего морского обитателя.
– А твои щупальца, они ядовитые?.. можешь ты стрекать, как это делают медузы?
– Могу, с помощью любого щупальца.
Она подалась назад, хотя и стояла в приличном отдалении от него.
– Почему ты не сказал мне об этом сразу?
– Я все равно не причинил бы тебе вреда. Ни за что.
За исключением того случая, если бы она решила напасть на него.
– Тогда что случилось с теми людьми, которые пытались убить тебя?
– Нет, Лилит, ты ошибаешься. Я совсем не заинтересован в том, чтобы люди умирали. И не стану их убивать. Всю свою жизнь я учился только одному – всеми средствами стараться сохранять людям жизнь.
– Тогда что же с ними происходило?
– Я остановил их, ведь я довольно силен – сильнее, чем ты, наверное, думаешь.
– Но ты… ты все-таки жалил их?
– Нет, потому что если бы я их ужалил, они умерли немедленно. Жалить так, чтобы человек остался жив, умеют только одни оолойи. В далекой древности мои предки охотились, умерщвляя свои жертвы укусом. Их яд был настолько силен, что процесс пищеварения начинался еще до того, как они принимались за еду. Яд переваривал плоть. Кроме того, яд помогал им защищаться от врагов. Не слишком приятное было у них существование.
– На самом деле, звучит как вполне обычное явление…
– Мои предки жили крайне мало. У некоторых животных был иммунитет к их яду.
– Может быть у людей тоже есть иммунитет.
Его ответ звучал особенно мягко.
– Нет, Лилит, это не так.
А еще через некоторое время он принес ей апельсин. Просто любопытства ради, она разломила плод и предложила половину ему. Приняв из ее руки предложенное, он присел рядом с ней на кровать и принялся есть. Когда с апельсином было покончено, он повернулся к ней лицом – что было не более чем жест вежливости по отношению к ней, как к человеку, поскольку лица у него в привычном смысле слова не было – и словно бы внимательно и пристально всю ее рассмотрел. Его щупальца протянулись к ней совсем близко, почти коснувшись ее кожи. Когда же одно из щупалец и вправду коснулось ее, он вскочила на ноги. Потом, сообразив, что с ней ничего не случилось и она по-прежнему жива и здорова, она устыдилась. Ей не стала приятной близость Йядайи, но он больше не пугал ее. Теперь, по прошествию стольких (скольких?) дней, она больше не испытывала прежней паники; только радость от того, что наконец-то ей стало легче.
– Сегодня мы выйдем отсюда, – объявил он ей. – Моя семья будет рада познакомится с тобой. А ты… тебе придется немалому научиться.
5
Она попросила его подождать, пока она смоет в ванной с рук апельсиновый сок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17