Весь этот парад был рассчитан на то, чтобы произвести
впечатление на индейцев. Кроме военных, здесь присутствовало и
несколько штатских в хороших костюмах. Это были окрестные
плантаторы; среди них я увидел Ринггольдов -- отца и сына. Но
за оградой форта зрелище было куда живописнее.
На обширной равнине, которая простиралась на несколько сот
ярдов перед фортом, небольшими группами расположились индейские
воины в своем великолепном военном одеянии. Все они были в
головных уборах из перьев и украшены татуировкой. Хотя в их
военном облачении и чувствовался некий общий стиль, но все они
были одеты по-разному. На одних -- охотничьи рубашки, штаны и
мокасины из оленьей кожи, богато расшитые бахромой, бусами и
блестками. На других -- одеяния из пестрого ситца, полосатого
или цветного, и суконные штаны -- синие, зеленые или красные,
застегнутые ниже колена; концы украшенных бусами гетр, вышитых
блестками и мишурой, свисали с ног. Вампумы(37) самой яркой
расцветки охватывали талии, за них были заткнуты длинные ножи,
томагавки, а у некоторых и пистолеты, сверкавшие богатой
серебряной оправой, -- все это предметы, доставшиеся индейцам в
наследство от испанцев. Иные вместо пояса обмотали испанский
шарф из алого шелка, и его обшитые бахромой концы спускались
спереди, придавая особое изящество костюму. Не меньшее
разнообразие представляли и головные уборы: на некоторых были
диадемы из пестрых перьев, на других -- похожие на каски шапки
из меха черной белки, рыси или енота. При этом морда зверя
часто самым фантастическим образом красовалась над лицом
индейца. У многих головы были украшены широкими лентами из
вышитой ткани, из которых торчали перья грифа или тончайшая
паутина журавлиных перьев. Кое-кто из воинов был украшен
перьями самой большой птицы Африки -- страуса.
Все индейцы были вооружены длинными охотничьими ружьями; у
каждого на ремне, перекинутом через плечо, висели рог с порохом
и патронташ. Лук и стрелы были только у юношей, которые пришли
сюда вместе со взрослыми.
Дальше виднелись палатки, раскиданные по опушке леса, --
там индейцы разбили свой лагерь. Развевавшиеся над палатками
флаги обозначали различные племена, которым принадлежали эти
палатки. Женщины в длинных платьях бродили между палатками, а
их темнокожие младенцы возились в траве.
Я увидел индейцев, когда они уже собрались перед оградой
форта. Одни стояли небольшими группами и разговаривали, другие
переходили от группы к группе и, видимо, советовались. Мне
бросилась в глаза горделивая осанка этих людей. Я любовался их
свободными и смелыми движениями, столь не похожими на скованную
поступь вымуштрованного солдата. Сравнение было явно в пользу
индейцев. Когда я смотрел на стоявших плечом к плечу, нога к
ноге солдат, как бы застывших в строю, а затем на украшенных
перьями индейских воинов, гордо шагавших по своей родной земле,
я не мог отделаться от мысли, что мы сумеем победить их только
благодаря своему численному превосходству.
Меня подняли бы на смех, если бы я вздумал высказыватъ
подобные мысли. Это противоречило опыту, основанному, впрочем,
главным образом на хвастливых легендах о подвигах белых на
границе. До сих пор индейцы всегда уступали белым, но разве они
уступали потому, что белые превосходили их силой и храбростью?
Нет, неравенство заключалось в численности и еще чаще в оружии.
В этом таился секрет нашего превосходства. В самом деле, как
можно защищаться стрелами, пущенными из лука, от смертоносных
пуль, вылетающих из винтовки? Но теперь это неравенство
исчезло, теперь у индейцев было огнестрельное оружие, и они
владели им так же искусно, как и белые.
Индейцы расположились полукругом перед фортом. Вожди
уселись впереди на траву, за ними заняли места младшие вожди и
наиболее прославленные воины, а еще дальше стояли все остальные
представители племен. Даже женщины и дети подошли поближе,
столпились и молча, но со жгучим интересом следили за
движениями мужчин.
Индейцы были необычно серьезны и молчаливы. Вообще говоря,
это не соответствовало их характеру, так как семинолы любят и
посмеяться и поболтать. Даже беззаботные негры вряд ли могут по
веселости сравниться с ними. Но теперь они держали себя иначе.
Вожди, воины и женщины, даже ребята, забывшие свои игры, -- все
выглядели необыкновенно торжественно. Да это и понятно:
предстояло не обычное собрание, где обсуждались повседневные
дела, а совет, на котором решалась их судьба, решалось то, что
было для них дороже всего на свете, -- совет, который мог
навеки разлучить их с родной землей. Неудивительно, что сегодня
они не были такими жизнерадостными, как обычно.
Однако нельзя сказать, что у всех был мрачный вид.
Некоторые вожди смотрели на дело иначе и не возражали против
переселения. Это были подкупленные и развращенные белыми вожди,
изменники своему племени и своей нации. Их оказалось немало, и
они представляли собой определенную силу. Некоторых из
могущественных вождей удалось уговорить, и они согласились
предать права своего народа. Но семинолы подозревали их в
измене, поэтому-то и были так озабочены представители
противоположной партии. Не будь раскола среди вождей, партия
патриотов легко могла бы восторжествовать и добиться решения
вопроса в интересах народа. Но теперь патриоты опасались
отступничества предателей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133