Вчера я
промахнулся. Ружье плохое, дон Аренс. Нельзя с таким ружьем
выходить на охоту!
-- В форт он не вернулся, я это знаю, -- пробормотал
Ринггольд. -- Стало быть, он где-то в лагере. Но должен же он
когда-нибудь возвратиться домой! Наверно, появится, когда
зайдет луна. Он захочет прокрасться домой в темноте... Ты
слышишь, Джек, что я говорю?
-- Да, сеньор! Джек слышит.
-- Ты сумеешь воспользоваться случаем?
-- Да, сеньор! Джек понимает.
-- Ну прекрасно! Теперь нам пора отправляться. Слушай меня
внимательно, Джек... Если...
Тут голос Ринггольда перешел в шепот, и я мог расслышать
только отдельные слова. Часто упоминались имена моей сестры и
квартеронки Виолы. До меня доносились такие обрывки фраз: "один
только он стоит нам поперек дороги", "мамашу будет легко
уломать", "когда я стану хозяином на их плантации", "заплачу
тебе двести долларов...".
Такого рода высказывания убедили меня, что эти два
мерзавца еще раньше сговорились убить меня. И этот невнятный
разговор был только повторением условий гнусной сделки. Шла
торговля о цене за мою жизнь. Неудивительно, что на висках у
меня выступил холодный пот и каплями покатился по лбу.
Неудивительно, что я сидел на своей вышке, дрожа, как осиновый
лист. Я дрожал не столько за свою жизнь, сколько от ужаса и
отвращения, которые внушало мне это чудовищное злодеяние. Я
дрожал бы еще сильнее, но страшным усилием воли мне удалось
сдержать негодование, закипавшее у меня в груди.
У меня хватило самообладания притаиться и замереть. И я
поступил весьма благоразумно: если бы в этот момент я обнаружил
себя, я не вернулся бы домой живым. Я знал это наверняка и
поэтому старался не производить ни малейшего шума, чтобы не
выдать тем самым своего присутствия.
А как омерзительно было слушать разговор четырех негодяев,
хладнокровно обсуждавших вопрос об убийстве человека! Как будто
речь шла о какой-нибудь торговой сделке. И при этом каждый из
них предвкушал, какую именно он извлечет прибыль из предстоящей
спекуляции.
Не знаю, какое чувство бушевало во мне сильнее -- гнев или
страх. Но врагов было четверо, и все они вооружены. Я
располагал шпагой и пистолетами, но этого оружия недостаточно
для борьбы в одиночку с четырьмя отъявленными негодяями. Будь
их только двое -- скажем, мулат и Ринггольд, -- - я, вероятно,
не стал бы сдерживать своего негодования и рискнул бы на
открытую встречу с ними, лицом к лицу, а там уж будь что будет!
Но я сдержал себя и продолжал тихо сидеть на дереве, пока они
не ушли. Я заметил, что Ринггольд и его приспешники отправились
в форт, а мулат побрел по направлению к индейскому лагерю.
Глава ХХХV. СВЕТ ПОСЛЕ ТЬМЫ
После того как они скрылись, я долго еще сидел не
шевелясь. Хаос и смятение царили в моей голове. Я не знал, что
думать, как поступить, и сидел как прикованный к дереву.
Наконец я попытался спокойно обдумать все, что видел и слышал.
Неужели это был фарс, разыгранный, чтобы напугать меня? Нет, ни
один из четырех не походил на персонаж из фарса. А дикое и
сверхъестественное появление Желтого Джека из загробного мира
было слишком драматично, слишком серьезно, чтобы стать эпизодом
в комедии.
Пожалуй, скорее, я только что слышал пролог к
предполагаемой постановке трагедии, в которой должен был
сыграть роль жертвы. Эти люди бесспорно готовили покушение на
мою жизнь. Их было четверо, и ни одного из них я никогда ничем
серьезно не обидел. Я знал, что все четверо никогда не любили
меня. Впрочем, у Спенса и Уильямса не было причин для обиды,
разве что давнишняя мальчишеская ссора, давно забытая мной. Но
они действовали под влиянием Ринггольда. Что касается мулата,
то я понимал причину его вражды ко мне -- это была вражда не на
жизнь, а на смерть!
Но каков Аренс Ринггольд! Он явно был главой заговора и
замышлял убить меня. Образованный человек, равный мне по
положению в обществе, джентльмен!
Я знал, что он всегда недолюбливал меня, а за последнее
время возненавидел еще больше. Мне известна была и причина. Я
стоял преградой на пути к его браку с моей сестрой. По крайней
мере, так думал он сам. И он был прав: с тех пор как умер отец,
я стал принимать гораздо большее участие в семейных делах. Я
открыто заявил, что с моего согласия Ринггольд никогда не будет
мужем моей сестры. Я понимал, что он разозлен, но не мог даже
представить себе, что гнев способен толкнуть человека на такой
дьявольский замысел.
Выражения: "он стоит нам поперек дороги", "мамашу будет
легко уломать", "когда я стану хозяином их плантации" -- ясно
говорили о намерении заговорщиков устранить меня, убить из-за
угла.
-- Хо! Хо! Молодой мико теперь может сойти, -- вдруг
раздался голос. -- Плохие люди ушли. Хорошо! Скорей спускайся
вниз, хорошенький мико, скорей!
Я поспешно повиновался и снова очутился перед безумной
королевой.
-- Теперь ты веришь Хадж-Еве, молодой мико? Видишь, что у
тебя есть враги, целых четыре врага, что твоя жизнь в
опасности?
-- Ты спасла мне жизнь, Хадж-Ева! Как мне отблагодарить
тебя?
-- Будь верен ей... верен... верен...
-- Кому?
-- Великий Дух! Он уже забыл ее! Вероломный молодой мико!
Вероломный бледнолицый! Зачем я спасла тебя? Зачем я не
позволила твоей крови пролиться на землю?
-- Ева!
-- Плохо! Плохо! Бедная лесная птичка! Самая красивая из
всех птичек! Ее сердце изойдет кровью и умрет, а разум покинет
ее!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133