Он купил ночной корабль в Нью-Йорке и записал в регистре его новое название "Свинтон", а после него - небольшую приписку от мистера Аттачеда: "и слуга" - последний был темноволосым, темнолицым юношей, одетым в ливрею, и служил помощником Свинтона по морским путешествиям.
В Ньюпорте, скорее всего, мистер Свинтон был незнакомцем; он провел большую часть дня, осматривая этот небольшой город, основанный Коддингтоном, и получил много интересных сведений и впечатлений об истории этих мест.
Во время пребывания в городе ему встречались многие отдыхающие, однако, очевидно, он не был ни с кем из них знаком, да и его самого никто не знал.
Отдавать дань уважения незнакомцу, даже имеющему все внешние признаки джентльмена и сопровождаемого на почтительном расстоянии хорошо одетым и верным слугой, было не в привычках обитателей Ньюпорта.
Те, кто случайно столкнулся с ним, поступали именно так, но кто-то думал:
"Это весьма представительный посетитель Ньюпорта."
Действительно, ничто в мистере Свинтоне не противоречило этой гипотезе. Он был джентльменом приблизительно тридцати лет, и все говорило о том, что эти годы он прожил довольно приятно. Среди глянцевых завитков его темно-рыжих волос невозможно было обнаружить ни одного седого; и если бы вороний коготь коснулся его лица, след этого когтя невозможно было бы обнаружить под хорошо ухоженными бакенбардами, соединенными с усами вокруг его губ - короче говоря, под обильной растительностью на его лице, которой обычно отличались служившие в английской конной гвардии. Не было никакого сомнения, что он "англичанин"; тем более, что он именно так записался при регистрации, как при въезде в город, так и в гостинице.
Было время так называемого "чайного ужина", и незнакомец от нечего делать выглядывал из окна своей спальни, находившейся на четвертом этаже, и спокойно курил сигару.
Разговор, произошедший между ним и его слугой, демонстрировавший, с одной стороны, снисходительность хозяина, с другой - определенные их дружеские отношения, закончился. После этого слуга без стеснения развалился на диване, а хозяин, опираясь локтями на подоконник, продолжил распространять вокруг себя сигарный дым и запах никотина, который смешивался с морским воздухом, пахнувшим йодом и водорослями.
Тихая, спокойная обстановка способствовала таким же мыслям, и мистер Свинтон размышлял:
"Чертовки хорошее место! Дьявольски симпатичные девочки! Надеюсь, я найду здесь такую, которая привыкла сорить деньгами, и поразвлекусь с ней вволю. Конечно, я могу нарваться на старую ведьму, у которой всего вдоволь, и мне потребуется время, чтобы распознать это. Дайте мне взглянуть на ее рог изобилия, и если я не сумею его повернуть узким концом вверх, тогда - тогда я поверю тому, что говорят об этих дамах-янки: они берегут свой кошелек еще более строго, чем их небогатые кузены в Англии. Есть несколько наследниц, о которых я слышал. Одна или две имеют некоторую часть миллиона - долларов, конечно. Пять долларов составляют один фунт. Дайте подумать. Миллион долларов - это две сотни тысяч фунтов. Неплохо! Оно стоит усилий, даже половина этого. Интересно, эта красивая девушка, при который постоянно находится ее мать, - насколько она умна? Небольшой любовный роман, как в театральной пьесе, вполне мог бы соблазнить ее. Ах! Кого я вижу внизу? Женские тени в открытом окне, этажом ниже. Если б только они вышли на балкон, я смог бы расслышать, о чем они говорят. Я хотел бы услышать небольшой скандал, и если они кроме того что женщины, еще и с другой стороны Атлантики, стоило бы их послушать. Ей-Богу! Они выходят! Как раз то, что мне надо."
Это произошло в тот момент, когда Корнелия удалилась в свою комнату, а миссис Гирдвуд вслед за дочерью вышла на балкон, чтобы продолжить начатую в комнате беседу.
Благодаря тишине ночи и природным законам акустики мистер Свинтон слышал каждое сказанное ими слово - даже самым слабым шепотом.
Чтобы его наверняка не увидели, он спрятался за венецианский ставень и, стоя напротив открытого окна, слушал разговор, словно опытный шпион.
Когда разговор был окончен, он выглянул наружу и увидел, что молодая леди зашла в комнату, но ее мать все еще оставалась на балконе.
Спокойно, не создавая шума, он отошел от окна, вызвал слугу и поговорил с ним в течение нескольких минут низким голосом, немного торопясь; очевидно, он давал слуге некие важные для себя указания.
Затем хозяин надел шляпу и, набросив легкий сюртук на плечи, поспешил удалиться из комнаты.
Слуга последовал за ним спустя некоторое время.
И вот - через несколько десятков секунд англичанина можно было увидеть прогуливающимся с равнодушным видом возле балкона напротив, в нескольких футах от того места, где стояла, наклонившись над перилами, богатая вдова.
Со стороны джентльмена не было никакой попытки заговорить с нею. Без того, чтобы быть представленным женщине, такую попытку можно было расценить как бестактность. И отчасти поэтому лицо англичанина было обращено не к ней, а к морю, и он спокойно смотрел на скалу Корморант Рок, уже не освещенную солнцем, но продолжающую сверкать в темноте ночи. В этот момент невысокая фигура возникла позади него. Человек кашлянул, словно пытаясь привлечь внимание англичанина. Это был слуга.
- Мой лорд, - сказал он низким голосом, но достаточно громким, чтобы быть услышанным миссис Гирдвуд.
- А, Франк, что случилось?
- Какой костюм ваша светлость изволит одеть на бал?
- М... м... блестящий черный, разумеется. И белый галстук.
- А какие перчатки, ваша светлость?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128