Это позволило ему меньше думать о Джулии Гирдвуд. И все же воспоминание о ней посетило Майнарда, когда пароход миновал Остров Исланд и проследовал через пролив Нарровс.
Но прежде чем Санди Хук скрылся из глаз, мысли об этой гордой девушке окончательно его покинули, причем раз и навсегда!
Эта решительная перемена нуждается в разъяснении.
Последний взгляд на землю, где осталась возлюбленная, не способен успокоить влюбленное сердце. Не это привело к такому резкому изменению состояния влюбленности.
Не мог быть такой причиной и разговор с Розенвельдом, стоявшем в стороне и излагавшем ему на ухо революционные идеи, которыми Граф был увлечен.
Перемена имела под собой причину, совершенно отличную от всего этого, возможно, единственную, способную привести к такому результату.
"Un clavo saca otro clavo," - говорят испанцы, более всех остальных народов преуспевшие в использовании крылатых выражений. "Клин клином вышибают". Прекрасное лицо может быть забыто, только если вместо него появится другое лицо, еще более прекрасное.
Именно это и произошло с капитаном Майнардом.
Повернувшись, чтобы спуститься по ступенькам лестницы, он увидел лицо настолько прекрасное, и в тоже время такое необыкновенное, что почти механически изменил свое намерение и задержался на палубе.
Не прошло и десяти минут после этого, как он всей душой полюбил ребенка!
Найдется тот, кто сочтет такое неправдоподобным; возможно, объявит это неестественным.
Однако это было именно так, поскольку мы опираемся на подлинные факты.
Майнард повернулся лицом к тем немногим пассажирам, которые оставались на верхней палубе; большинство из них устремило взгляд на землю, которую они покидали. Но среди них он заметил пару глаз, которые смотрели на него. Сначала он заметил в них не более, чем простое любопытство, - он также выразил это своим ответным взглядом, и мысли его были такими же.
Он увидел ребенка с великолепными золотыми волосами - это заставило его снова взглянуть на девочку. И уже повторный взгляд сказал ему: есть кто-то, рассматривающий его с чувством, далеким от простого любопытства.
Переместив свой взор с волос на ее глаза, он заметил в них необыкновенный вопросительный взгляд - как у газели или молодого оленя, гуляющих по зоопарку, взгляд животного, покорного своему хозяину.
Если бы такой взгляд был мимолетным, Майнард мог бы его уловить, но не запомнить.
Однако это было не так. Ребенок продолжал глядеть на него, не обращая внимания больше ни на кого другого.
Все это продолжалось до тех пор, пока человек с благородным лицом, седыми волосами и облеченный отеческой заботой, не подошел к ней; он взял ее нежную ручку и увел с собой вниз.
Подойдя к лестнице, она еще раз оглянулась назад и бросила тот же самый удивительный взгляд; и затем снова, перед тем как ее прекрасное лицо с золотыми красивыми волосами скрылось, когда она спустилась вниз и исчезла за линией пола палубы.
- Что с тобой, Майнард? - спросил Граф, заметив, что его товарищ неожиданно стал тихим и задумчивым. - Кажется, ты так глядел на эту молодую поросль, как будто она твоя собственная!
- Мой дорогой Граф! - отозвался Майнард, говоря вполне серьезным тоном. - Я прошу тебя, не шути надо мной, ты сейчас перестанешь смеяться, если я скажу тебе, что ты в точности угадал мое желание.
- Какое желание?
- То, чтобы она принадлежала мне.
- То есть как?
- Как моя жена.
- Жена! Ребенок, которому нет еще и четырнадцати лет! Дорогой капитан! Ты становишься озорником! Такие мысли не подобают революционному лидеру. Кроме того, ты обещал, что у тебя не будет никакой другой возлюбленной, кроме твоего меча! Ха-ха-ха! Как скоро ты забыл свою наяду из Ньюпорта!
- Я признаю это. Я рад, что сумел забыть ее. Мое настоящее чувство отличается от прежнего. То не было истинной любовью, а только не более чем увлечением. Не теперь я чувствую иное - не смейся надо мной, Розенвельд. Я ручаюсь тебе, что это воистину так. Тот ребенок вызвал во мне чувства, которые я не испытывал никогда прежде. Ее необыкновенный взгляд совершил это. Я не знаю, почему, по какой причине она так на меня смотрела. Я чувствую, что она словно проникла ко мне в душу. Это, может быть, судьба, судьба - независимо от того, как ты хотел бы это назвать - но поскольку я жив, Розенвельд, у меня есть предчувствие - она все же будет моей женой!
- Если это так и если она - твоя судьба, - отвечал Розенвельд, - не думай, что я сделаю что-то, чтобы помешать тебе осуществить эту мечту. Она, кажется, дочь джентльмена, хотя я должен признать, что мне не очень нравится его внешность. Он напоминает мне о классе, против которого мы собираемся бороться. Но это неважно. Девочка - единственный ребенок; и прежде, чем она будет готова выйти за тебя замуж, вся Европа, может быть, станет республикой, а ты - президентом! А теперь, дорогой капитан! Давай спустимся, и попросим стюарта достать наши прекрасные Гаваны из-под люков; ведь мы должны будем курить эти сорняки в течение долгого рейса!
Смена высокого чувства на прозаические сигары была довольно резкой.
Но Майнард не был таким уж романтичным мечтателем. Исполнив просьбу своего товарища по путешествию, он спустился в купе, чтобы проследить за выполнением распоряжения касательно чемоданов.
ГЛАВА XXI
НЕДОЛГИЙ ТРИУМФ
В то время как герой С... отправился в дорогу, в поисках новой славы за пределами Америки, его имя довольно скоро покрылось позором там, откуда он уехал!
Если в шумном Нью-Йорке его имя вызывало восторженные крики, то в тихом Ньюпорте оно произносилось с презрением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128