Возмущенная таким вопросом, девушка с минуту молчала, а затем сказала:
- Если бы даже и так, сэр, то кто вам дал право задавать мне подобные вопросы? Я сказала вам, что желаю быть одна.
- О, если вы этого желаете, я должен повиноваться и избавить вас от своего неприятного, по-видимому, присутствия. Я говорил уже вам, что шел к дому вашего отца, чтобы проститься с вашей семьей. Вы, следовательно, не сейчас идете домой... Быть может, у вас есть какое-нибудь поручение, я могу передать его, если желаете.
В словах этих звучала несомненная ирония, но Елена не обратила на это никакого внимания. Она думала о том, что могло задержать Чарльза Кленси и достойна ли оправдания причина этой задержки. Она все еще надеялась, что он придет, и несколько раз украдкой всматривалась в лес.
- Кстати об ошибке вашей, мисс Армстронг, - сказал Дерк, заметивший эти взгляды. - Мне кажется, вы приняли меня за какого-то Чарльза. Я никого не знаю в этой местности, кто бы носил имя Чарльза, кроме... кроме Чарльза Кленси. Если вы ждали здесь именно его, то я могу избавить вас от необходимости ждать его дольше... Он наверное не придет.
- Почему вы это думаете, мистер Дерк? Что вы хотите этим сказать?
- Я хочу сказать, что это мне известно, - отвечал он небрежно.
- Каким образом?
- Я встретил Чарльза Кленси сегодня утром, и он сказал, что собирается уезжать, да он и собрался уже, когда мы встретились. Какое-то любовное дело, как мне кажется... Маленькая интрижка с красивой креолкой, которая живет где-то по ту сторону Натчеза. Он показал мне мимоходом вашу фотографию, которую вы послали ему. У него была и фотография креолки. Вы удивительно похожи. Мы чуть не поссорились с ним из-за этого. Он утверждал, что она красивее вас. Я не согласился с ним и готов спорить с ним снова, если он и дальше будет утверждать, что не вы самая красивая женщина в штате Миссисипи.
Сердце девушки готово было разорваться на части. Она отдала всю свою душу Кленси... написала ему об этом, призналась ему, а он так насмеялся, так надругался над нею! Променять ее, дочь гордого плантатора, на какую-то креолку. "О, Боже!" - воскликнула она, но не с мольбой к Всевышнему, а с гневом и негодованием.
Дерк подумал, что настала самая благоприятная минута, и бросился перед ней на колени.
- Елена Армстронг! - воскликнул он. - Как можете вы любить человека, который смеется над вами? Тогда как я... я люблю вас страстно... до безумия... больше своей жизни. Теперь еще не поздно изменить ваше решение... Никакой перемены не будет... Вы не уедете в Техас. Дом вашего отца по-прежнему будет принадлежать вам и ему. Скажите, что вы согласны быть моей женой, и все будет по-старому.
Она терпеливо до конца выслушала его монолог. Кажущаяся искренность его поразила ее, хотя она не могла понять почему, да, собственно говоря, и не думала об этом... Нерешительность ее была просто машинальная и длилась она всего только минуту, а затем в душе ее снова зашевелились муки ревности... Слова Дика Дерка не были для нее бальзамом, они, напротив, еще сильнее увеличили ее горе. Она ответила ему тем же словом, повторив его трижды, и затем, не удостоив его даже взглядом, она плотнее завернулась в плащ и быстро удалилась.
Униженный, пришибленный, погруженный в отчаяние, он не посмел следовать за ней и остался у подножия магнолии, в дупле которой звучало на все лады последнее ее слово: "никогда... никогда... никогда!"
VII
Синий Билль входил в негритянский квартал осторожно, крадучись и то и дело оглядываясь назад. Собаку он нес по-прежнему под мышкой, из боязни, чтобы она раньше времени не выдала кому-нибудь его прихода. Ему повезло, он никого не встретил, благополучно пробрался в свой дом, где находилась его жена Феба и несколько полуголых негритят, которые наперебой спешили взобраться к нему на колени, когда он уселся на свое место. Такое быстрое и неожиданное его возвращение домой с пустой охотничьей сумкой и собакой под мышкой поразило Фебу.
- Что с тобой, Билли? Что так скоро домой? Ни опоссума, ничего. И собаку на руках принес... Час тому только назад вышел из дому и пришел с пустыми руками. Скажи, что с тобой случилось?
- Ах, Феба! Что ж, что скоро пришел... Странная ты! Светло, думаешь, ночью!.. Сразу так тебе и набрел на опоссума.
- Слушай, Билли! - сказала ему черная супруга, кладя руку на плечо и пристально глядя ему в лицо. - Не дело ты говоришь и неправду сказал мне.
Синий Билль чувствовал себя, как преступник, под пристальным взглядом Фебы, но тем не менее продолжал молчать.
- У тебя есть тайна. Билль! - продолжала его лучшая половина. - Тайна, да! По глазам твоим вижу... Ты никогда так не смотрел, ты сам не свой. Такой ты был, когда обманывал меня... когда ухаживал за смуглой Бетой.
- Ах, что ты говоришь, Феба! Никакой тут нет смуглой Беты... Ей-Богу, никакой.
- А кто тебе говорит, что есть? Нет, Билли, я знаю, что все прошло теперь... Я сказала только, что ты был такой, когда Бета водила тебя за нос. Я сказала, что ты сам не свой... Что-то с тобой случилось; скажи лучше всю правду.
В продолжение всего этого монолога Феба не спускала пристального взгляда с лица своего супруга. Но Синий Билль, как истый африканец, был непроницаем, подобно сфинксу, и стойко выдерживал инквизиторский взгляд своей жены. Только после ужина, когда он вполне насытился, смягчилось его сердце, а с вместе тем развязался и язык, и он, укладываясь спать, рассказал все, что с ним случилось, а затем вынул из кармана письмо и передал ей на рассмотрение.
Когда-то Феба, в дни молодости, была горничной у белой госпожи, которая жила в Старой Виргинии. Затем ее продали на Запад, и она попала к Эфраиму Дерку, который низвел ее до степени обыкновенной дворовой невольницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72