Да-да! Сестра не очень давно писала мне об этом. Они напали на какую-то знатную даму, которая ехала в карете, и ограбили ее; кажется, самой даме они не причинили никакого вреда, просто отобрали у нее все ее драгоценности, даже вынули серьги из ушей! И только один из них — сам атаман, наверно, — приблизился к карете. Остальные стояли кругом молча, не проронив ни слова. Странные у них заведены правила… Ну, если я, на свою беду, встречусь с разбойниками, будем надеяться, что мне так же повезет. Если они будут вести себя так благовоспитанно, я охотно отдам им все, что у меня есть, — не так-то много!
— только бы они отпустили меня, как ту леди, не причинив никакого вреда. Глупо я поступил, что выехал из Лондона так поздно! А это неприятное происшествие на постоялом дворе еще задержало меня. Ведь уже совсем ночь… Правда, месяц светит вовсю, но какой от этого прок? Кругом ни души, глушь! Только разбойникам на руку — им будет легче меня обобрать».
Хотя юный путник и уверял себя, что бояться разбойников нечего, ему все же было несколько не по себе. В то время дороги Англии кишели разбойниками и грабителями. Что ни день, доходили слухи о нападениях и грабежах, нередко даже на окраинах Лондона, а уж на больших дорогах или проселках требование отдать кошелек считалось чуть ли не столь же обычным, как просьба о милостыне в наши дни.
Обычно эти «рыцари большой дороги» не проявляли кровожадных наклонностей. Некоторые из них, напротив, отличались необыкновенной учтивостью. Сказать правду, многие из них были доведены до нищеты деспотическими преследованиями монарха и считали себя вынужденными прибегнуть к этому незаконному способу для пополнения своих ресурсов. Не все они были закоренелыми преступниками. Но были среди них и такие, у которых слова «стой, руки вверх!» означали «кошелек или жизнь!»
Уолтер Уэд не без опасения вглядывался в дорогу, которая вела к вершине Красного Холма. Он сейчас находился у его подножия. На этом самом холме, как писала сестра, и напали на даму в карете и отняли у нее все драгоценности.
Дорога, поднимавшаяся по склону, была не очень широкой и отнюдь не напоминала нынешнее шоссе. Это была обыкновенная проселочная дорога, по которой можно проехать на колесах, а по обеим сторонам ее тянулись буковые леса, и она, прорезая их, бежала вверх; деревья по бокам сходились так близко, что в некоторых местах образовали над ней сплошные своды.
Юный путник снова придержал лошадь и прислушался. Крики с постоялого двора больше уже не доносились до него, не слышно было никаких отголосков. Он предпочел бы их услышать! Он чуть ли не жалел, что там отказались от погони. Как ни мало удовольствия доставляло ему общество капитана Скэрти и корнета Стаббса, все же это было лучше шайки разбойников.
Он нагнулся в седле, стараясь уловить, не слышно ли что-нибудь впереди, на дороге, но не услышал ничего — по крайней мере, ничего такого, что могло бы внушить опасения. До него доносилось только монотонное пение козодоя да громкое квохтанье куропатки, сзывающей птенцов на жниво. Вдалеке также слышался лай сторожевой собаки да позвякивание колокольчиков в овчарне; но эти звуки спокойной сельской жизни, сладостные для его слуха, так долго лишенного их, нимало не исключали того, что где-нибудь здесь, поблизости, укрывшись за деревьями, могли притаиться разбойники: ведь их не пугали эти звуки.
Уолтер Уэд был далеко не робкого характера, но можно ли обвинять в трусости девятнадцатилетнего юношу только потому, что он желает избежать встречи с разбойниками!
И это было отнюдь не проявлением трусости с его стороны, когда, двинувшись вперед по дороге и тревожно оглядываясь по сторонам, он внезапно остановился, увидев невдалеке фигуру всадника, смутно вырисовывающуюся в тени деревьев, и заколебался, ехать ему дальше или нет.
Всадник был шагах в двадцати от него и не двигался ни в ту, ни в другую сторону; он словно застыл в седле посреди дороги.
«Разбойник! — подумал Уолтер, не зная, что делать: ехать вперед или повернуть обратно. — Да нет, вряд ли это так… С чего бы разбойнику торчать так на самом виду? Он скорее прятался бы за деревьями… по крайней мере, пока…»
Так он гадал и вдруг услышал, как его окликнули, и сразу узнал голос: это был тот самый голос, который так смело провозгласил: «За народ!»
Юный путник, успокоившись, двинулся вперед. Человек с такой благородной внешностью, как этот всадник на вороном коне, и с такими благородными чувствами, которые он так смело выражал, вряд ли мог быть дурным человеком и тем более — разбойником. Уолтер в этом не сомневался.
— Если я не ошибаюсь, — сказал незнакомец после того, как они обменялись приветствиями, — вы тот самый молодой джентльмен, которого я только что видел в не очень приятной компании?
— Вы не ошиблись, это я.
— Тогда едем вместе. Если только вы один и гонитесь за мной, я думаю, что не подвергаюсь большой опасности, позволив вам догнать себя. Поедем вместе, юноша! Пожалуй, для нас обоих будет безопаснее, если мы поедем вдвоем.
После такого искреннего приглашения юный паж, не колеблясь, пришпорил коня и поехал рядом с всадником. Они вместе стали подниматься на холм.
На полпути от вершины дорога сворачивала на юго-запад и некоторое время шла по открытому месту, ярко залитому лунным светом. И только тут впервые оба всадника могли разглядеть друг друга.
Незнакомец, все еще сохранявший инкогнито, быстро окинул взглядом своего спутника и, по-видимому, удовлетворенный этим беглым наблюдением, отвел глаза в сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130