Все еще ребенок в детской одежде – в платье с короткими рукавами, с короткой юбкой, с волосами, распущенными по плечам.
Но фигура под одеждой свидетельствует о приближающейся зрелости; а обильные локоны, особенно красивые из-за своего глубокого богатого цвета, так и просятся под гребень и булавки.
Хотя трудно сопоставлять внешность пятидесятилетнего мужчины и четырнадцатилетней девочки, их явное сходство создавало представление об отце и дочери. Это впечатление подтверждала и поза: мужчина по-отечески держал девочку за руку.
Отношения между ними и женщиной были совсем иного толка, и чтобы определить это, достаточно было одного взгляда. Темная кожа женщины и «белый тюрбан» у нее на голове говорили о том, что она служанка.
Она стояла немного позади.
На разговор как будто обратил внимание только мужчина – девочку и служанку больше интересовали движения людей на пристани.
После окончания короткого разговора мужчина обратился к первому говорившему и полушепотом задал вопрос:
– Вы сказали,, что американцы не участвуют в движении. А разве капитан Мейнард не американец?
– Кажется, нет, – был ответ. – Он служил в американской армии; но я слышал, что он ирландец. Конечно, это ничего не говорит.
– Конечно, нет, – ответил джентльмен с внешностью аристократа. – Я спросил просто из любопытства.
Но любопытство, должно быть, немалое: немного отступив, мужчина достал записную книжку и сделал в ней какую-то запись, очевидно, касавшуюся предводителя революционеров.
Больше того, полученная информация явно усилила его любопытство к собравшейся внизу толпе.
Выпустив руку дочери и пройдя к поручню, он с интересом наблюдал за перемещениями толпы.
К этому времени собравшиеся пришли в явное возбуждение. Мужчины говорили громче и сильнее жестикулировали; некоторые вытаскивали часы и нетерпеливо смотрели на них. Скоро двенадцать – время отплытия парохода. Он уже дал сигнал, призывающий всех на борт.
Но вот разговоры и жестикуляция прекратились, толпа стихла, разговаривали только шепотом. Среди собравшихся распространялись новости.
Все объяснилось, когда с края толпы послышался крик:
– Едет!
Крик повторился сотню раз, донесся до середины толпы и до пассажиров на палубе.
Его сменили громкие возгласы «ура!» и восклицания:
– Neider mit dem tyrannen!
– A bas les tyrants! Vive la Republique! (Долой тиранов! Да здравствует республика! Нем. и фр. – Прим. перев.).
Кто приближается? Чье появление вызвало эти возгласы – проявления патриотизма – на множестве европейских языков?
На пристани показался экипаж. Обычный наемный экипаж, который можно поймать на улицах. Но ему уступали дорогу так, словно это позолоченная карета, везущая короля!
Больше того. В десять, в двадцать раз быстрее расступились люди, а крики их звучали в тысячу раз приветливей. Если бы в карете находился король, мало кто провозгласил бы: «Боже, храни короля!», а кое-кто мог бы и сказать: «Да поможет ему Бог!»
У короля в экипаже было мало шансов безопасно добраться до парохода.
В экипаже сидели два человека: один лет тридцати, другой постарше. Это были Мейнард и Роузвельдт.
Все смотрели на Мейнарда, это к нему стремились все сердца. Это о его появлении возвестил крик «Едет!»
И теперь, когда он появился, его приветствовал крик, который эхом отразился от холмов Хобокена и был слышен на улицах грандиозного Имперского города.
Откуда такой энтузиазм по отношению к человеку, не принадлежащему к их народу и стране? Напротив, он происходит из народа, к которому все относятся враждебно.
Все это имело мало отношения к самому человеку. Он представлял принцип – цель, ради которой они сражались и проливали кровь и готовы были, если понадобится, пролить ее снова. Он был их избранным предводителем, он шел в авангарде, навстречу опасностям – ради свободы человека, рискуя тюрьмой и виселицей. Именно за это его так встречали.
Карету, медленно продвигавшуюся среди толпы, едва не подняли на руках в воздух. Казалось, энтузиазм толпы достиг такой степени, что люди готовы поднять карету и лошадей на плечи и отнести прямо на палубу парохода.
Так они поступили с Мейнардом. Бородатые мужчины обнимали его, целовали, словно он прекрасная девушка, а прекрасные девушки сжимали ему руки или страстно махали платками.
Гигант поднял его на руки и отнес на палубу посреди приветственных криков собравшихся.
И под продолжающиеся крики пароход начал выходить из гавани.
– Стоит быть верным таким людям, – сказал Мейнард. Грудь его раздувалась от торжества, он слышал свое имя и крики ура на пристани.
Он повторял эти слова, когда пароход проходил мимо Баттери, на котором располагается немецкий артиллерийский корпус – эти солдаты так много сделали для приютившей их земли.
Все еще слышались приветственные крики, которые постепенно заглушил шум волн.

Глава XIX
Бланш и Сабина

Когда пароход отошел от пирса, большинство пассажиров оставили верхнюю палубу и перебрались в кают-компанию.
Немногие остались наверху; и среди них джентльмен с золотоволосой дочерью и темнокожей служанкой.
Джентльмен остался не для того, чтобы в последний раз посмотреть на родную землю. Это явно не его родина. И в чертах его лица, и в наружности девочки те бросающиеся в глаза особенности, которые заставляют безошибочно отнести их к англичанам – представителям высшего класса.
Цветная служанка скорее похожа на американку, но не из «Штатов». Мелкие и более изящные черты лица, своебразная искорка в глазах говорят о происхождении из Вест-Индии;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110