Чтобы занять себя чем-то, Дейрдре вышивала или пела. Когда ей казалось, что раненый успокоился, она оставляла его на попечении кого-нибудь из женщин и шла заниматься делами замка и своего народа.
В последнюю ночь, когда раненый метался в бреду, надежда покинула Дейрдре. Обессиленная, она скорбела о его жене и матери — о тех, кого он оставил, о тех, кто никогда не узнает о постигшей его участи. И здесь, в тишине спальни, она воспользовалась остатками своей силы и дара. Дейрдре положила ладони ему на грудь.
— Первое и наиболее важное правило — не навредить. Я не причиню тебе вреда. То, что я сейчас сделаю, изменит эту ситуацию. Так или иначе. Вылечит или убьет. Если бы я знала твое имя, — она погладила его по горящему лбу, — твои мысли и твое сердце, нам обоим было бы намного легче. Соберись! И борись!
Она взобралась на постель и опустилась на колени возле раненого. Накрыв одной ладонью рану, с которой она сняла повязку, а другой — его сердце, Дейрдре позволила своей жизненной энергии струиться сквозь свое тело, течь вместе с кровью. В него.
Незнакомец застонал. Она не обратила на это внимания. Им обоим будет больно. Их тела выгнулись одновременно. От хлынувших в сознание образов у нее перехватило дыхание: величественный замок, размытые цвета, усыпанная драгоценными камнями корона…
Она чувствовала силу. Его силу. И доброту. Свет, внезапно вспыхнувший в ее душе, едва не заставил ее прервать контакт. Мягкий и теплый, он манил ее к себе, звал ее, и она еще глубже погружалась в недра сознания незнакомца…
Несмотря на большой опыт врачевания, Дейрдре впервые удалось заглянуть в чью-то душу так глубоко, что она почувствовала, как чужая душа коснулась ее собственной. Потом она совершенно ясно увидела женское лицо и синие глаза, полные гордости, а может быть, и страха.
— Возвращайся, сын мой. Возвращайся домой целым и невредимым!
Затем была музыка, гром барабанов, смех и приветственные крики толпы. Потом вспышка, когда солнечный луч отразился от стали, — и она задохнулась от запаха крови и битвы. Образы, мелькавшие в сознании, заставили Дейрдре вскрикнуть от ужаса. Лязг мечей, резкий запах пота, смерти и страха…
Он метался по постели, пытаясь сопротивляться, когда девушка проникала все глубже в его сознание. Дейрдре потом позаботится о тех синяках, что они оставляли на телах друг друга в этой последней, решающей схватке за жизнь. У нее дрожали все мышцы, и какая-то частичка ее души кричала, что нужно остановиться, нужно вернуться назад. Для нее он был никем. Но, несмотря на усталость, сводившую мускулы, Дейрдре весь свой внутренний свет бросила против лихорадки, сжигавшей его. А потом вражеский меч из его воспоминаний полоснул по ним обоим.
Дейрдре почувствовала резкую боль, когда сталь вонзилась в ее плоть. Она закричала в агонии, видя идущую за ней по пятам смерть. Его сердце колотилось под ее пальцами как сумасшедшее, а рана на боку жгла ей ладонь как раскаленный уголь. Но теперь девушка видела его душу и боролась, пытаясь превозмочь боль. Она использовала то, что ей было даровано, и то, что она взяла сама, чтобы спасти его.
Его бледное как смерть лицо, широко открытые, остекленевшие от шока глаза…
— Кайлер из рода Мрайдонов! — Дейрдре говорила твердо, несмотря на то, что каждый вздох был для нее мукой. — Возьми то, что тебе нужно — огонь или исцеление. И живи.
Его тело расслабилось. Взгляд затуманился, и глаза медленно закрылись. Дейрдре почувствовала, как он глубоко вздохнул, погружаясь в сон.
Но свет продолжал гореть в ее душе.
— Что это такое? — пробормотала она, прижав к своему сердцу дрожащую руку. — Неважно. Теперь уже неважно. Я больше ничем не смогу тебе помочь. Живи, — еще раз повторила Дейрдре. Затем она наклонилась и коснулась губами его лба. — Или умри без мучений.
Дейрдре попыталась спуститься с кровати, но у нее потемнело в глазах. Теряя сознание, она уронила голову ему на грудь.
Глава 2
Он то возвращался к реальности, то вновь грезил. Временами Кайлеру казалось, что он снова на поле боя и отдает приказы своим людям, что его конь вертится на месте как сумасшедший, а меч вновь пронзает тех, кто осмелился вторгнуться в его земли.
Затем он снова оказался в том странном обледеневшем лесу. Было так холодно, и мороз пробирал, казалось, до самых костей. Потом холод сменился огнем, и та его часть, которая все еще сохраняла рассудок, молила о смерти.
Какая-то холодная сладковатая жидкость полилась в его пересохшее горло — и принц снова погрузился в спокойный сон. Ему снилось, что он дома и встречает рассвет в постели с желанной женщиной. Ее теплая мягкая кожа пахла розами. Ему казалось, что он слышит музыку: звуки арфы и низкий приятный голос, вплетающий слова в перезвон струн.
Иногда он видел женское лицо. Зеленые, как лесной мох, глаза. Прелестные пухлые губки. Волосы цвета темного густого меда, обрамлявшие лицо, ослепительно прекрасное и невыразимо печальное одновременно. И каждый раз, когда боль, жар или холод становились невыносимыми, это лицо и эти глаза всегда были рядом.
Однажды принцу приснилось, что она зовет его по имени и в голосе ее звенит приказ, а в потемневших от боли глазах светится сила. Ее похожие на шелк волосы рассыпались по груди принца, и, ощущая их аромат, он снова погрузился в глубокий и спокойный сон.
Когда Кайлер проснулся, запах все еще витал в воздухе, лаская его, как прохладная вода ручья в жаркий день. Над головой принц увидел балдахин из темного пурпурного бархата. Он смотрел на него, пытаясь привести в порядок мысли. Одно Кайлер знал точно: он не дома и он жив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29