Но, согласитесь, разница между местным и федеральным телевещанием — это, по сути дела, разница между местным и федеральным бюджетами. Вот наконец местные новости и сам Ти Си Торп. Ливи стала хмуро его разглядывать.
Пальто у него не застегнуто, несмотря на пронизывающий холодный ветер. Шляпы, конечно, тоже не было. Мужественный Торп во всей красе, что, впрочем, для него типично. Лицо обветренное, загоревшее, словно у альпиниста, и стремительное, поджарое тело бегуна на дальние дистанции. Надо признать, что профессия репортера требует не меньшей выносливости. А Торп был репортер милостью божией. Его темные пронзительные глаза впивались в собеседника и не отпускали его. Даже дурная погода была ему на руку. Это как бы придавало сообщению неотложную срочность. Манера говорить у него оставалась четкой и неторопливой. На него работало буквально все, и с гораздо большим успехом, чем на других.
Ливи знала, что это человек огромного внешнего обаяния. Его лицо одинаково нравилось и женщинам, и мужчинам. Взгляд внушал доверие. Торп на первый взгляд был прост и понятен, и телезрители охотно прислушивались к тому, что он говорил, пребывая в полной уверенности, что если мир начнет рушиться, то Торп сообщит об этом первым, ничего не скрывая.
За пять лет работы главным корреспондентом в Вашингтоне Торп создал себе завидную репутацию. У него было два главных достоинства: надежность и возможность добывать информацию. Если их у тебя нет — ты не репортер. Когда Торп что-нибудь говорил, этому можно было верить. Если Торпу была нужна информация, он знал, по каким номерам звонить.
Неприязнь Ливи к нему была инстинктивной. Она специализировалась на горячих политических новостях для местного телевещания, Торп был для нее вечным камнем преткновения. Он с яростью сторожевого пса охранял границы своей территории. Торп был коренным вашингтонцем, Оливия все еще пребывала новичком. Каждый раз неизбежно повторялось одно и то же: как только у Ливи наклевывался сенсационный материал, выяснялось, что Торп только что выдал нечто аналогичное. Работоспособность и чутье у него были уникальные.
Ливи потратила месяцы, чтобы нащупать какое-нибудь его слабое место. Черт возьми, приходилось признать, что время ушло впустую.
Одевался он скромно, никогда ничем не отвлекая внимания телезрителя от информации. Его репортажи отличались и глубиной, и язвительностью, но при этом всегда сохраняли объективность. В стиле его работы невозможно было отыскать ни одного изъяна. Ливи могла поставить ему в упрек только некоторое высокомерие, и то тут можно было поспорить.
Сейчас она смотрела, как Торп стоит на фоне ярко освещенного Белого дома и рассказывает миллионам телезрителей о Ларкине. Было совершенно ясно, что Торп беседовал с Ларкином лично, чего Ливи не удалось. А усилия были приложены немалые. Уже одно это было ей против шерсти. Торп перечислил всех кандидатов на освобождающуюся должность. И первым он назвал Делла.
Ливи нахмурилась, а Карл удовлетворенно кивнул за ее спиной: «Да, у нее есть нюх».
«Передачу вел Ти Си Торп, от Белого дома».
— Скажи в отделе, что я дал тебе задание, — важно провозгласил Карл и жадно затянулся в последний раз. — Бери команду номер два.
— Отлично.
Ливи проглотила обиду, все-таки проклятый Торп повлиял на шефа. Конечно, досадно, что Карл не полностью ей доверяет, но в итоге победа осталась за ней. А значит — ура!
— Пойду подготовлюсь.
— Я жду информацию к двенадцатичасовым! — крикнул ей вдогонку Карл. И переключил канал.
Открывая дверь, Ливи оглянулась через плечо.
— Ты ее получишь, — уверенно заявила она.
2.
Восемь утра. Погодка промозглая. Оливия и ее команда из двух человек торчали у железных ворот особняка Бомонта Делла в Александрии, штат Виргиния. Вопросы для интервью Ливи готовила часов с пяти. Сделав полдюжины звонков накануне вечером, она вырвала у одного из помощников Делла обещание десятиминутного интервью.
— Оливия Кармайкл. Вашингтонская служба новостей, — и она показала пропуск. — Мистер Делл ожидает меня.
Охранник проверил документы, проглядел список и, кивнув, молча нажал кнопку, чтобы открыть ворота.
«Вполне дружелюбный тип», — решила она, снова садясь в машину.
— О'кей, приготовьтесь к тому, чтобы наладить аппаратуру мгновенно.
Фургон тронулся, и она стала нашаривать в сумочке записи, чтобы пробежать их последний раз.
— Боб, хорошо бы заснять панораму дома и ворот на ходу, когда будем уезжать.
— Сделано. — Боб широко ухмыльнулся в ответ на ее улыбку. — Чудненько вышли твои ножки. И немудрено — ты раздобыла себе пару потрясных ног.
— Ты правда так думаешь? — Ливи положила ногу на ногу и критически их оглядела. — Да, ты, наверное, прав.
Ей нравилась его добродушная попытка флиртовать. Боб был неопасен. Счастливый муж, отец двух ребятишек-подростков. Что-нибудь более серьезное немедленно встретило бы с ее стороны решительный отпор. Ливи делила мужчин на две категории: безобидных и опасных. Боб был безобиден. С ним можно вести себя беспечно.
— Ладно, — сказала она, когда их грузовичок остановился у трехэтажного кирпичного дома, — постарайся выглядеть как респектабельный представитель солидной прессы.
Все так же ухмыляясь, Боб высказался не очень прилично, но искренне и пошел к заднему борту фургона.
У входной двери Ливи надела маску холодной отстраненности. Теперь никто бы не посмел обсуждать красоту ее ног. Во всяком случае, в полный голос. Она коротко постучала. За ее спиной стояли наготове со своим оборудованием операторы.
— Оливия Кармайкл, — громко назвалась она горничной, открывшей дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10