Потом начнем.
Одним из преимуществ жизни такого мальчишки, как Люк, было то, что ничего хорошего он от нее не ждал. Другому уже померещились бы какие-нибудь чудесные события, приключения, или удивительные знакомства в этой новой карнавальной обстановке. Но жизненный опыт Люка подсказывал ему примерно следующее: хорошего обычно бывает меньше, чем ты рассчитывал, а плохого – больше, чем ты можешь осилить.
Поэтому когда он начал работать вместе с молчуном Мышкой, то просто следовал всем указаниям без жалоб или обсуждений. Они что-то перетаскивали, поднимали, опускали, чистили, красили, опять перетаскивали. Мышка говорил мало, и Люк тоже держал свои мысли и наблюдения при себе.
Карнавальную жизнь нельзя назвать волшебной, заметил он. Скорее, наоборот – она была грязной и потной. Воздух был пронизан резкими запахами жареных блюд, дешевого одеколона и немытых тел. Краски, такие яркие ночью, казались тусклыми в свете дня. Карусели, быстрые, завораживающие под звездным небом, выглядели старыми, изношенными и просто небезопасными под жарким летним солнцем.
Что же до приключений… вместо них пришлось скрести до блеска черный длинный фургон и помогать Мышке сменить свечи зажигания пикапа-тягача «чиви».
Голова и плечи под капотом, маленькие глазки сощурены, почти закрыты – Мышка прислушивался к шуму работающего вхолостую мотора. Он мог бурчать себе под нос незатейливую мелодию или, хмыкая, что-то поправлять в машине.
Люк терся рядом, переминаясь с ноги на ногу. Жара была жуткой. Даже выцветший платок, которым он повязал голову, постепенно намокал от пота. Он ни черта не разбирался в машинах и не очень-то хотел: ведь водить ему все равно не придется еще много лет. Поэтому его раздражало то, как Мышка бормочет и что-то там регулирует в моторе.
– По-моему, он работает нормально.
Мышка открыл глаза и моргнул. Он был весь перемазан машинным маслом – полосы жира на руках и на круглом, как луна, лице; вымазана и белая мешковатая майка. Казалось, он совершенно счастлив.
– Не слышишь, – поправил он мальчика и опять закрыл глаза. Потом еще что-то подправил таким нежным движением, как у влюбленного мужчины, соблазняющего девственницу. Мотор в ответ замурлыкал.
– Умница, малышка, – пробормотал великан.
В мире Мышки не было ничего волшебней иди привлекательней, чем хорошо смазанная машина.
– Боже, да это ведь просто дурацкий грузовик!
Мышка опять открыл глаза, но теперь в них была улыбка. Ему едва исполнилось двадцать; из-за роста и медлительных манер другие ребятишки в городке, где он вырос, считали его придурком. Поэтому он не умел доверять или любить кого попало, но к Люку уже почувствовал особую снисходительную привязанность.
Его улыбка была такой торопливой и чистой, как у ребенка, что Люк невольно тоже улыбнулся.
– Ты уже закончил, или что?
– Уже, – в подтверждение Мышка опустил капот, заглушил мотор и положил ключи в карман. Он никогда не забывал чувства гордости, охватившего его, когда Макс впервые доверил ему ключи. – Мы едем в Манчестер сегодня вечером.
– А сколько мы там пробудем?
– Три дня, – Мышка достал из закатанного рукава пачку «пэл мэла», встряхнул ее и вытащил зубами одну сигарету; затем предложил пачку Люку. Люк тоже взял одну с нарочито небрежным видом. – Сегодня вечером придется потрудиться. Пока все загрузим…
Люк сунул сигарету в рот и пожевал ее, в ожидании, пока Мышка зажжет спичку.
– Почему такой человек как мистер Нувель выступает на этих дешевых карнавалах?
Вспыхнула спичка, и Мышка поднес ее к своей сигарете.
– Есть свои причины, – он дал прикурить Люку, потом облокотился на машину и задумался, мечтая о долгой и спокойной поездке.
Люк осторожно вдохнул дым первый раз на пробу, сразу подавился и отрывисто закашлялся. Он чуть не задохнулся и кашлял, пока слезы не потекли из глаз, но когда Мышка удивленно взглянул на него, попытался взять себя в руки.
– Я обычно курю другой сорт, – пропищал он исчезнувшим голосом и решительно затянулся еще раз. Теперь Люк попытался проглотить дым, но опять подавился. Покрываясь холодным потом, Люк понял, что не в силах больше сдерживаться: его выворачивало наизнанку. Ощущение было такое, словно глаза полезли на лоб, а из желудка поднималась тяжелая давящая волна.
– Эй! Эй, малыш, – напуганный позеленевшим лицом Люка, Мышка стукнул его кулаком по спине, но немного не рассчитал: от такого удара мальчик упал на колени. Его вырвало. Мышка похлопал его по голове своей жирной лапой: – Вот так да! Ты заболел? Что с тобой?
– Что-то случилось? – к ним шел Макс. Его обогнала Лили и присела на землю рядом с Люком.
– Ох, золотко, бедненький ты мой, – причитала она, гладя его рукой по спине. – Не вставай, подожди, солнышко, сейчас все пройдет, – она вдруг заметила тлеющую сигарету, выпавшую из руки мальчика, и прицокнула языком: – А это что такое? Откуда у ребенка эта ужасная гадость?
– Это я виноват, – Мышка с жалким видом уставился на свои ботинки. – Я не подумал, когда предложил ему сигарету, Макс. Это я виноват.
– Он не должен был ее брать, – Макс покачал головой, глядя, как Люк согнулся, оперся руками, и его тело сотряслось от приступа рвоты. – И вот, он расплачивается за это. Еще один бесплатный урок. Не берись за то, с чем не можешь справиться.
– Ой, оставь ребенка в покое, – руководствуясь своим материнским инстинктом, Лили прижала перемазанное лицо Люка к груди; в ноздри ему ударила пьянящая смесь «шанели» и пота. Обнимая мальчика, Лили сердито посмотрела на Макса: – То, что тебя самого никогда в жизни не тошнило, еще не причина, чтобы быть таким безжалостным!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26