Если бы это могло спасти Адриенну, она бы так и поступила. Но Фиби знала, что на мужа не подействовали бы ни сила, ни доводы. Она еще сохранила здравый смысл и способность хитрить.
– Прости меня, я погорячилась. – Глаза ее наполнились слезами, – Я слаба и эгоистична. Я думала только о том, что теряю своего ребенка, а не о том, какое благородство проявил ты, обеспечив ее будущее хорошим браком.
Фиби снова упала на колени, стараясь принять как можно более смиренную позу, потом отерла глаза, будто внезапно пришла в себя.
– Я глупая женщина, Абду, но не настолько глупа, чтобы не быть способной чувствовать благодарность. В Германии она научится быть хорошей женой. Надеюсь, ты будешь ею гордиться.
Муж сделал нетерпеливый знак, чтобы жена поднялась.
– Может быть, ты позволишь ей поехать с нами в Париж? – Фиби умоляюще посмотрела на него. – Адриенна принадлежит к царствующему дому, и ей пора приобретать опыт общения в свете. Пребывание в Европе и Америке помогло тебе лучше понять мир.
Первым побуждением Абду было отмести ее идею, но последние слова жены заронили в нем сомнение. Он считал, что время, проведенное им за границей, сделало его более мудрым правителем и истинным слугой аллаха.
– Я подумаю об этом. Фиби склонила голову:
– Благодарю тебя.
Сердце ее стучало как молот, когда она возвращалась в свою комнату. Ей хотелось выпить, проглотить одну из таблеток и забыться. Вместо этого она заставила себя лечь на кровать и спокойно все обдумать. Она зря потеряла столько лет, надеясь, что Абду снова станет тем человеком, каким был когда-то, и что их прежние отношения возобновятся.
Фиби была слабой, робкой, уступчивой и потому десять лет жизни провела в рабстве. Но она не хотела такой жизни для дочери. Ни за что на свете!. Она не допустит, чтобы Адриенна стала узницей в чьем-то гареме, чего бы ей это ни стоило!
И первой ступенью в осуществлении еще не вполне ей самой ясного плана станет поездка в Париж. Она возьмет с собой Адриенну, и назад они не вернутся.
– Когда я поеду в Париж, то накуплю много красивой одежды, – говорила Дюжа Адриенне, стараясь заставить себя не завидовать подруге. – Отец говорил, что мы будем обедать «У Максима» и что у меня будет все, чего я ни пожелаю.
Адриенна обернулась. Она нервничала, и теперь ее ладони постоянно были влажными, но она не решалась вытереть их о платье.
– Я привезу тебе подарок.
Забыв о зависти, Дюжа улыбнулась:
– Только один?
– Зато особенный. – Она прижала руку к животу. – Меня почему-то тошнит…
– Если тебя будет тошнить, то ты никуда не поедешь. Возьми себя в руки!
Слуги уже понесли к машине вещи, поэтому Дюжа обняла Адриенну за плечи и повлекла из комнаты.
– Лия дуется. Ей тоже хочется поехать в Париж, но король берет с собой только тебя и твою мать. Лия должна быть довольна тем, что снова беременна. – Дюжа поцеловала Адриенну в щеку. – Я буду по тебе скучать.
– Мы скоро вернемся.
– Раньше ты никогда никуда не уезжала.
Весь гарем был возбужден известием о дальнем путешествии, хотя за границу отправлялись только двое. Фиби стояла, окутанная покрывалом, руки ее теребили шелк платья, лицо казалось бесстрастным. Она задыхалась от запаха благовоний и курений, обычных для гарема.
Если бог ей поможет, она больше никогда не увидит снова ни этих людей, ни этого места. Впервые она была благодарна мусульманскому обычаю, повелевавшему скрывать лицо под покрывалом – надо было следить только за выражением своих глаз.
Она ощутила укор совести, когда на прощание поцеловала своих сестер по заточению, свекровь и кузин по мужу. Ведь она почти десять лет прожила рядом с этими женщинами.
– Посади дочку у окна, – сказала Джидда Фиби, целуя и обнимая ее на прощание. – Когда самолет взлетит, она сможет увидеть сверху Якир. – Джидда улыбнулась, радуясь тому, что ее сын наконец-то проявил интерес к ребенку, которого она втайне любила больше всех. – Не ешь слишком много французских сливок, дитя мое.
Адриенна улыбнулась и поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать бабушку.
– Боюсь, что я растолстею. Когда вернусь, ты меня не узнаешь.
Джидда рассмеялась и добродушно похлопала Адриенну по щечке рукой, ногти на которой были щедро накрашены хной.
– Я тебя всегда узнаю. А теперь иди и возвращайся здоровой и невредимой.
Они вышли за пределы гарема, миновали сад и оказались за стенами, где их ожидала машина. Адриенна была слишком возбуждена, чтобы заметить, что ее мать необычно молчалива. Она задавала матери вопрос за вопросом, но та была задумчива и отвечала коротко.
К тому времени, когда они добрались до аэропорта, Адриенна чувствовала, что заболеет от возбуждения, а Фиби было не по себе от страха.
Воздух был наполнен ревом моторов, какофонией разноязычных голосов; этот гул то усиливался, то ослабевал.
– Как здесь много иностранцев! – бормотала Адриенна, пробираясь сквозь толпу вслед за своими телохранителями, старавшимися расчистить для них дорогу. – Зачем они сюда приезжают?
– Деньги, – коротко отозвалась Фиби, украдкой бросая взгляды то направо, то налево. Было жарко, так жарко, что она опасалась потерять сознание, но руки у нее были холодными как лед. – Поторопимся.
Взяв Адриенну за руку, она потащила дочь сквозь толпу туда, где поблескивал на солнце новый личный самолет Абду, недавно приобретенный на нефтяные деньги. У Адриенны пересохло во рту.
– Он такой маленький.
– Не беспокойся, я с тобой.
Внутри, в кабине, было роскошно, несмотря на тесноту. Сиденья были обиты дорогой тканью, красный как кровь ковер покрывал пол. Крошечные светильники, прикрепленные возле каждого сиденья, были в хрустальных абажурах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19