– Думаю, что освободиться от этого зуда можно лишь одним способом: надо написать что-нибудь обидное для короля Джакомоне. Видно, если ты родился нарисованным на стене, тебе всю жизнь суждено и самому писать да рисовать. Правда, поблизости нет ни одной стены… А, была не была, напишу вот здесь!
И своей красной меловой лапкой он написал прямо на ноже гильотины:


ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО ЛЫС, И ЭТО – ЧИСТАЯ ПРАВДА!

Зуд прошел, но Цоппино с беспокойством заметил, что лапка укоротилась чуть ли не на целый сантиметр.
«У меня и так не хватает одной лапки, – в тревоге подумал он. – Если я истрачу вторую на свои литературные упражнения, как же я буду ходить?»
– Ну пока что тебе помогу я! – раздался за его спиной чей-то голос.
Будь это только голос, Цоппино мог бы задать стрекача. Но у обладателя голоса оказалась еще и пара крепких рук, которые цепко ухватили его. Голос и руки принадлежали пожилой синьоре двухметрового роста, тощей и суровой…
– Тетушка Панноккья!
– Я самая, – прошипела старая синьора. – И тебе придется отправиться со мной. Я покажу тебе, как воровать ужин у моих котов и писать мелом на стенах!
Цоппино безропотно дал завернуть себя в плащ, тем более что в воротах дворца появились двое полицейских.
«Хорошо еще, что тетушка Панноккья пришла раньше, – подумал Цоппино. – Лучше угодить в ее плащ, чем в лапы Джакомоне».

Глава седьмая, в которой Цоппино дает уроки мяуканья

Тетушка Панноккья принесла Цоппино домой и пришила его к креслу. Да, да, взяла нитку с иголкой и пришила, точно он был рисунком для вышивания. А прежде чем отрезать нитку, она сделала двойной узел, чтобы не разошелся шов.
– Тетушка Панноккья, – сказал Цоппино, стараясь видеть во всем только веселую сторону, – вы бы хоть взяли голубую нитку, она больше идет к моей расцветке! Эта оранжевая просто ужасна: она напоминает парик короля Джакомоне.
– Не будем говорить о париках, – отвечала тетушка Панноккья, – гораздо важнее, чтобы ты сидел смирно и не улизнул от меня, как вчера вечером. Такие звери, как ты, встречаются не часто, а от тебя я жду многого.
– Я самый обыкновенный котенок, – скромно заметил Цоппино.
– Ты котенок, который мяукает, а в наши дни таких раз-два и обчелся. Все коты стали лаять, как собаки, и, конечно же, у них ничего не выходит, потому что родились они не для этого. Я же люблю кошек, а не собак. У меня семь котов. Они спят на кухне под умывальником. И всякий раз, когда они раскрывают рот, я готова выгнать их на улицу. Я много раз пыталась научить их мяукать, но они совершенно не слушаются меня. Наверное, не верят, что так надо.
Цоппино почувствовал симпатию к этой старой синьоре, которая, несомненно, спасла его от полицейских и которой, видимо, здорово надоели лающие коты.
– Как бы там ни было, – продолжала тетушка Панноккья, – котами мы займемся завтра. На сегодня у нас есть дела поважнее.
Она подошла к небольшому шкафчику и достала из него книгу. Цоппино успел прочесть заголовок. Книга называлась «Трактат о чистоте».
– А теперь, – заявила тетушка Панноккья, удобно устроившись в кресле напротив Цоппино, – я прочитаю тебе эту книгу от первой главы до последней.
– Сколько же в ней страниц, тетушка Панноккья?
– Не так уж много. Всего восемьсот двадцать четыре, включая оглавление, чтение которого мы отложим на завтра… Итак, «Глава первая. Почему не следует писать на стенах свое имя. Имя – вещь важная. Именем нужно дорожить, оно дается не для того, чтобы швыряться им направо и налево. Нарисуйте красивую картину, и тогда вы можете поставить под ней свою подпись. Сделайте хорошую статую, и на ее пьедестале ваше имя будет как нельзя более кстати. Придумайте новую машину, и вы с полным правом можете назвать ее своим именем. Только те люди, которые не делают ничего полезного, пишут свое имя на заборах и стенах, потому что больше им некуда его поставить…»
– Я согласен с этим, – заявил Цоппино. – Но ведь я писал на стенах не свое имя, а имя короля Джакомоне.
– Молчи и слушай! «Глава вторая. Почему не нужно писать на стенах имена своих друзей…»
– У меня есть только один друг, – сказал Цоппино, – но теперь я потерял его. Я не хочу слушать эту главу, она слишком грустная…
– Хочешь или не хочешь, а придется слушать, потому что тебе все равно даже не пошевелиться.
Но в эту минуту зазвонил звонок, и тетушка Панноккья встала, чтобы открыть дверь. Вошла девочка лет десяти. О том, что это девочка, можно было догадаться только по ее прическе – пучок волос наподобие конского хвоста, собранный на затылке. А одета она была совсем как мальчишка: на ней были спортивные брюки и клетчатая рубашка.
– Ромолетта! – воскликнул Цоппино вне себя от изумления.
Девочка смотрела на него, словно хотела что-то припомнить.
– Где мы с тобой встречались?
– Как это – где? Ведь я могу назвать тебя чуть ли не своей мамой! Тебе ничего не напоминает моя расцветка?
– Она напоминает мне кусочек мела, который я взяла однажды в школе…
– Взяла? – спросила тетушка Панноккья, – А учительнице ты об этом сказала?
– Не успела, – объяснила Ромолетта. – Как раз в это время прозвенел звонок на большую перемену.
– Превосходно, – сказал Цоппино, – можно сказать, что я сын этого самого школьного мелка. Поэтому-то я и родился таким образованным котенком: говорю, читаю, пишу, да еще и устный счет знаю. Конечно, нарисуй ты меня со всеми четырьмя лапками, я был бы тебе еще больше благодарен, но я и так очень доволен.
– Я тоже очень рада тебя видеть, – улыбнулась Ромолетта. – У тебя, наверное, есть что рассказать.
– Все довольны, кроме меня, – вмешалась тетушка Панноккья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33