" - откликнулся дядя Миша
вслед убегающему Федору. Приближаясь к дверям комнаты своей
производственной группы, Федор услышал знакомый гул:
отодвигались и придвигались стулья, выдвигались и задвигались
ящики столов, шуршали бумаги и шелестели бумажки, -
производственная какафония настраивающегося на работу
коллектива. "Доброго всем утра!" - прокричал Федор с порога,
приветствуя сослуживцев: старшего группы Якова Ивановича
Малишина (старик-Яков), Марию Игоревну Сыткину (Ссыткина),
Леонида Зарудного (Линкор "Занудный"), практикантку из
техникума Соню Травмилову (Сонечка-Мармеладка) и Горячина (без
прозвища, потому что он сам всем прозвища давал).
- При Сталине за опоздания срок давали, - сказал вместо
приветствия Малишин.
- Тогда культ личности был, - привычно парировал Федор, - а
теперь демократия, Яков Иваныч!
- Социалистическая демократия, - поправил его
старик-Яков, морщась так, будто Федор на его глазах ел лимон, -
поэтому никому не позволено систематически...
- Сиськи-масиськи, - сказал Горячий отрешенно, как будто
думал о чем-то своем и у него нечаянно произнеслось вслух.
Малишин поперхнулся словом "пренебрегать" и стих,
надувшись. Он малость шепелявил из-за зубных протезов и всегда
умолкал, "страшно" обижаясь, когда его передразнивали, и этим
активно пользовались и домашние, и товарищи по работе.
- Привет, - кивнул Горячину Федор. - Тебе так быстро кишку
подравняли?
- Сбежал я из больницы, - невозмутимо ответил Горячин. -
Общественные интересы для меня всегда выше личных, вот и пришел
своей грудью брешь в плане закрывать. Сонечка, вы мне поможете
своей грудью брешь закрыть? - (Сонечка молча покраснела). - Но
если будет звонить моя "ссуженная", то я в данный момент лежу
на казенной койке: не надо травмировать любящую женщину!
- Скромный герой трудового фронта, - вздохнула Сыткина.
"Что-то тут не то, - смекнул Федор, замечая, как Сонечка
бросает на Горячина осуждающе-восхищенный взгляд. - Что бы это
значило?"
- Есть два рыбных праздничных заказа! - влетела в комнату
член профкома Головакина. - Кто будет брать?
- Один, пожалуй, я возьму, - опередил всех неожиданно
очнувшийся Яков Иванович.
- И я!! - в один голос заявили Сыткина и Зарудный.
- Постойте, товарищи, вы же еще даже не спросили, что в
заказе, - осадила их Головакина.
- Что?? - опять в один голос.
- Кета, осетрина, горбуша, палтус, вобла, крабы, севрюга,
икра... - заученно зачастила Головакина.
- Красная или черная? - перебила ее Сыткина.
- ...красная и черная, - кивнула Головакина, - раки,
устрицы, все! - выдохнула она.
- И все в одном заказе? - спросил пораженный Федор.
- Все в одном заказе, - подтвердила Головакина как ни в чем
ни бывало.
"Очевидное-невероятное!" - подумал Федор.
- Деньги сразу сдавать? - полез в карман пиджака Зарудный.
- Подождите, подождите, - взвилась Сыткина, - какие
деньги?! Вы же на ноябрьские уже брали!!!
- У меня годовщина свадьбы на носу, - выдвинул аргумент
Зарудный.
- Так вы же на развод подали! - всплеснула руками Мария
Игоревна.
- Одно другому не мешает, - набычился Зарудный.
- Как это, как это не мешает, - подскочила Сыткина,
оглядываясь по сторонам, словно призывая всех присутствующих в
свидетели. - Как это не мешает!?
- Товарищи, что за склока, немедленно говорите, кто из вас
двоих берет! - закричала Головакина.
- А давайте Софье Альфредовне отдадим, чтобы никому обидно
не было, - встрял развеселившийся Горячий. - Она у нас
худенькая, ей мясом обрастать надо...
- Ты, остряк! - набросился на него Зарудный. - Какое мясо,
заказ-то рыбный!
- О чем вы говорите, Володя! - взмолилась Сыткина. - Соня у
нас временно работает, ей не полагается. Да она и молодая, в
очередях постоять может, не то что я, старая кляча...
- Не в коня корм! - радостно вставил Зарудный.
- Товарищи, родные, ведь нельзя же из-за таких пустяков! -
разволновалась Головакина. - Леня, уступите женщине, а я вам
свой личный заказ отдам и даже денег не возьму!
- Вот! - сказал Зарудный Сыткиной. - Вот это забота о
человеке! Вот это я понимаю! Спасибо, товарищ Головакина.
"Что-то тут не так", - подумал изумленный Федор. Довольная
своим поступком, Головакина одернула шелковую блузку, натянув
ее на груди, и гордо удалилась. Озадаченный Федор с трудом
переключился на свои шарошки и начал рассчитывать на прочность
несущую конструкцию, но тут его позвала Сонечка:
- Федя...
- Да?
- У меня на столе случайно оказалась твоя бумага, возьми
ее, пожалуйста.
- Ага, - поднялся Федор из-за стола.
Сыткина кашлянула. Горячий принялся изучать разводы побелки
на потолке, а Зарудный засопел. Федор споткнулся, Сонечка
покраснела. Раздался храп мирно дремавшего Якова Иваныча.
Горячий принялся чмокать губами, глядя при этом не на
старика-Якова, а на зардевшуюся Сонечку.
- Ты чо? - уставился на него Зарудный с улыбкой.
- Говорят, от храпа помогает.
Федор тем временем вернулся на свое место и развернул
сложенный пополам лист бумаги. Это была записка: "Федя! Я очень
ценю тебя как товарища по работе (несколько слов старательно
зачеркнуто), но давай останемся друзьями. Ведь могут дружить
между собой (густо зачеркнуто, но на свет можно разобрать:
"мальчик с девочкой") мужчина и женщина. Как ты считаешь? С.Т."
"Детский сад! - Федор скосил взгляд на Горячина, а потом на
Зарудного. - Без этих старых онанистов здесь точно не
обошлось!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65