- Просто все
покойники на одно лицо..." И только тут до меня дошла,
навалившись всей своей тяжестью, непоправимость случившегося:
"Он мертв... Безвозвратно... Это я убил его... Надо спрятать
труп... Быстрее... Быстрее! Быстрее!! Быстрее!!!" Трясясь, как
в лихорадке, не то от холода, не то от страха, я кинулся
подбирать высыпавшиеся из чемодана тряпки и, зачем-то отряхивая
их от снега, принялся накрывать ими труп, отчетливо ощущая себя
при этом гадливой кошкой, которая, прижав уши, брезгливо
закапывает лапой собственное дерьмо... Наконец, я осознал весь
идиотизм того, что я делаю - мне стало до смерти смешно, и,
прыснув, как блевотиной, истеричным смехом, я быстро побежал
прочь, давясь собственным хохотом вперемешку с морозным ветром.
Я бежал, но, как в кошмарном сне, мне казалось, что я
бессильно перебираю по воздуху ногами, не в силах сдвинуться с
места. Наконец, я нашел в себе силы прервать этот кошмар и на
самом деле остановился... Место, в котором я очутился, было
совершенно мне незнакомо, и более того, меня окружали странные
объекты и предметы, которым я даже не знал имен: какие-то
огромные стоящие торчком параллелепипеды с редкими светящимися
дырами, излучающие свет узкие длинные цилиндры, безобразные
корявые создания с торчащими в разные стороны отростками,
колющие лицо мелкие крупицы белого вещества... Я попытался
сообразить, где нахожусь, и не смог. Было такое ощущение, что я
только что свалился с неба на незнакомую планету. Где я? Где
я... и кто я? Не без удивления я обнаружил, что, как
новорожденный ребенок, не знаю ни названия вещей, ни
собственного имени... Но этого не может быть! Не ребенок я ведь
на самом-то деле, а если я взрослый человек, то у меня должно
быть имя и должна быть прошлая жизнь! В полном отчаянии я стал
биться головой о безымянную вертикальную плоскость и усиленно
вспоминать... и вспомнил! Да, я отчетливо вспомнил свое имя:
меня зовут Зоровавель. Но одного имени мало... Кто я и откуда
взялся? Я напряг мозговые извилины и попытался вспомнить свою
прошлую жизнь, но ничего путного из этого не выходило: передо
мной назойливо вставал образ какого-то мелкого лживо-фальшивого
человечка по имени Сергей Сизов, предавшего и обгадившего все
на свете... И вдруг мне стало страшно и противно, будто я
увидел перед собой мерзкого насекомого - я ясно осознал, что до
этого самого дня и часа, до этой последней минуты жил жизнью
этого человечка и фактически был им!
Осознав эту страшную истину, я вновь обрел четкую память и
увидел, что стою на краю центральной площади Углова. Более
того, я вспомнил во всех деталях, как очутился на этом месте и
все, что этому предшествовало... О, Боже, за что мне такое
наказание?! Разве может порхающая на солнечной поляне бабочка
отвечать за дремавшего в темном коконе червя?! Бабочке даже
проще: ее никто не спутает с червем, а я унаследовал от
одиозного Сизова его тело, внешность, голос и даже отпечатки
пальцев! Как мне теперь доказать людям, что я не бездушный
убийца, а тот самыймессия, который призван спасти мир от
гибели?! Для всех остальных я тот же Сергей Сизов, и что я могу
представить в доказательства своей невиновности? С души ведь
нельзя снять отпечаток как с пальцев.
"Я не убивал!" - заплакал я, представив, как наутро найдут
забросанный тряпками труп, а рядом с ним - брошеный чемодан
Сизова, и будут разыскивать свидетелей, показывая людям
фотографию с моим лицом. Когда меня, наконец, найдут и
арестуют, что я представлю в свое оправдание? Гороскоп? Если
даже и поверят в мою искренность, то отправят на
психиатрическую экспертизу, а что я скажу искушенным в своем
деле эскулапам? Что я - космический мессия, зачатый звездами в
теле Сизова-убийцы? В лучшем случае меня ждет психушка с
диагнозом "мания величия". О, ужас, что делать?! В поиске
ответа я обратил взор к звездам, но вместо
путеводного света мне полетели в глаза колкие белые мухи, и
я почувствовал себя потерявшимся в лесу ребенком.
Поразмыслив, как мне быть, я решил пока что отправиться к
старому надежному приятелю Сизова Мишке Палкину. Несмотря на
поздний час, окна квартиры Палкина были ярко освещены.
"Наверное, пишет", - подумал я, вспомнив, что Мишка в последние
два года стал серьезно заниматься живописью. И точно: дверь
открыл сам Мишка в замазанном красками синем рабочем халате.
- А-а, привет, сколько лет сколько зим! - радостно закричал
он, раздвигая руки как для объятий, но в то же время
отодвигаясь назад. - Обнял бы тебя, но, сам видишь, весь в
разноцветном дерьме, смотри не вляпайся!
- А ты что, всегда по ночам работаешь? - спросил я, снимая
в прихожей пальто.
- Сегодня просто натурщица Надюша задержалась - никак детей
спать уложить не могла. Да ты проходи, присаживайся, а я, с
твоего позволения, закончу.
Я зашел в комнату и увидел в ближнем ее конце мальберт, а в
дальнем, всего в трех метрах, - стоящую на четвереньках задом к
художнику обнаженную женщину пышных форм. Переведя взгляд на
мольберт, я увидел на нем холст, на котором был размашисто
намазан маслом розово-желтый квадрат с закругленными краями и
вертикальной коричневой полосой посередине. Я скосил на Мишку
вопросительный взгляд, мол, что бы это значило?!
- Картина называется "Окно в Европу", - спокойно пояснил
Мишка, щедро накладывая на холст краску.
- Э-э... - проснувшийся во мне Сизов, вернее, то, что от
него осталось, хотел было отпустить по этому поводу похабную
остроту, но я тут же осадил его и промолчал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53