"Она - блядь, а ты - мудак!"
Вернувшись к Мишке, я неторопливо разделся, улегся на диван
и стал мысленно препарировать свои чувства. "Нет, так не
годится, - сказал я себе, заглушив, наконец, в себе доставшиеся
в наследство от Сизова животные инстинкты, - как раз в то
время, когда я должен собраться с мыслями и проникнуться
грандиозными космическими идеями, которые наполнят мои глаза
светом истины и дадут мне неиссякаемую чудотворную энергию,
необходимую для борьбы с силами Зла, от исхода которой будет
зависеть, быть может, судьба всей вселенной, рудиментарный
Сизов, как настоящий дьявол-искуситель, навязывает мне свою
замешанную на голой похоти ревность, не достойную не то что
мессии, а и простого культурного смертного. "Это элементарная
ревность",
- обращался я к Сизову в попытке урезонить его, но он мне
отвечал в своей манере: "Если бы ты был настоящим мессией, то
от тебя не отворачивались бы бабы, потому что они любят
выдающихся людей. Вот, скажем, Занзибаров..." - "Подлец! - не
выдержал я. - Ты мне наносишь удар ниже пояса, пытаясь играть
на моем самолюбии, но знай же, что мне чуждо самолюбие, и я
немедленно докажу тебе это!"
Дав Сизову достойный отпор, я схватил ручку с бумагой и,
почти не отрывая пера, настрочил на одном дыхании следующее
послание:
"Дорогая Оля!
Случайно узнав про твою связь с Занзибаровым, я спешу
тебе сообщить, что не имею на этот счет никаких притензий,
потому что ты свободный человек и вольна самостоятельно сделать
выбор. Более того, я перед тобой в неоплатном долгу, ведь моя
любовь не принесла тебе ничего, кроме страданий. Не буду
скрывать, воззрения Занзибарова мне чужды по духу, но он в
своем роде порядочный человек и, возможно, принесет тебе
счастье - дай-то Бог! "
Перечитав свое письмо, я остался им доволен, отметив про
себя, что совершенно убил им Сизова, который лишь слабо
пискнул, когда я победно поставил в конце восклицательный знак.
Оставалась, правда, проблема с подписью... Если подписать
"Сергей", то это будет подлог, потому что письмо писал не он, а
я, хоть и его почерком, но если подписаться "Зоровавель", то
адресат останется в полном недоумении. Почесав в затылке, я
подписал просто: "Твой друг". Ольга умная девушка, она поймет,
от кого.
Разделавшись таким вот образом с Сизовым, я облегченно
вздохнул и, сыграв с Мишкой партию в шахматы, отправился в
постель и моментально заснул. На следующий день, с утра
пораньше, чтобы не откладывать в долгий ящик, я сложил свое
послание Ольге треугольным конвертом и попросил Мишку отнести
ей на работу. Мишка слегка поворчал на то, что я его
эксплуатирую, но отправился-таки на мороз, а я уселся у окна,
чтобы поглядеть от нечего делать на улицу, но на этот раз
ничего не вышло: снегопад прекратился еще ночью, небо
расчистилось, и с его крахмально-белого купола струился прямо в
глаза ярко-холодный свет. Я отошел от окна, потирая глаза, и
остановился посреди комнаты, неожиданно замечая, что меня
охватывает непонятное волнение, явно связанное с отправленным
письмом, и напрасно я себя уговаривал, что волноваться нечего и
незачем: волнение мое все усиливалось, и я буквально не находил
себе места, не зная уже точно, кто я есть в данную минуту =
Сизов или Зоровавель. Скорее, я был гимназистом (почему-то не
школьником, а именно гимназистом), подбросившим соседке по
парте записку с дерзким признанием... Боже, какая чушь,
гимназии ведьбыли раздельными! И все же, все же, все же...
Наконец, Мишка вернулся.
- Ну что? - почти набросился я на него.
- Замерз, как цуцик! - заявил он, плеская в первую
подвернувшуюся чашку коньяк "Самтрест".
- Отдал?
В ответ Мишка поднял вверх указательный палец левой руки,
мол, подожди, будь человеком, а правой опрокинул в широко
открытый рот пахучее содержимое чашки.
- Ух, амброзия! - поведал он мне. - Ты не хочешь?
- Нет желания.
- Да что ты подпрыгиваешь от нетерпения, как голодный
бобик?! - развеселился Мишка, отогревшись. - Передал я твою
эпистулу из рук в руки... А девочка ничего, не поделишься по
старой дружбе?
- Я тебе поделюсь, старый развратник! - шутливо отчитал я
его.
- Ну, извини, - искренне раскаялся Мишка, - не думал, что у
тебя так серьезно... Эх, - вздохнул он, - пойду горячий душ
приму с морозца. А ты пока свежий "Огонек" посмотри, если
хочешь. Там про "угловские тарелки" статья есть с фотографиями
столкновения на поле.
Мишка убрался в ванную, а я взялся за "Огонек", но не успел
отыскать обещанную статью, как в дверь настойчиво позвонили.
Подойдя к двери, я на всякий случай посмотрел в глазок, но
ничего не разглядел в темноте лестничной площадки.
- Кто там? - крикнул я.
В ответ раздался звонок настойчивее прежнего. Первое, что
пришло мне в голову, это "либо милиция, либо грабители", но я
тотчас сообразил, что эти две категории непрошенных гостей
представились бы почтальоном или сантехником, и открыл дверь...
Я открыл дверь и тут же отлетел к стене со звенящим ухом, с
удивлением осознавая, что получил увесистую пощечину. Не успел
я опомниться, как на меня налетел некто взъерошенный и с криком
"я убью тебя!" вцепился острыми ногтями (или когтями?!) в мое
горло. "Х-х-х..." - лишь прохрипел я, с ужасом узнавая в
напрыгнувшем на меня разъяренном звере Ольгу.
- Что такое? - роняя пену с намыленных ног, из ванной
выбежал на шум Мишка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53