"Настанет день, и мир перевернется -
печатью ляжет тень небытия,
но я уверен: Жизнь еще вернется,
хоть не вернусь сюда отныне я.
Она заменит лица и привычки,
оставив главное, что вечно будет жить,
и, заключив навечно смерть в кавычки,
вновь сотворенным будет дорожить".
- Да, это именно то! - вскричал я в восторге. - Но откуда
ты...
- Все оттуда же, - засмеялась она, очнувшись, и запрокинула
в хохоте голову к звездам.
- Но это... это просто прекрасно! - сказал я взволнованно.
- Мы достигли с тобой духовногоединения! Это так хорошо, что
хочется сейчас же умереть...
- Не надо, Зоро, не надо, милый, - погладила меня по щеке
Аня. - Нас ждут впереди тысячелетия счастья, ведь наша любовь
даст нам бессмертие, правда?
- Не говори мне про бессмертие, Аня, - помрачнел я.
- Почему? - расстроилась она.
- Как я могу быть бессмертным, если я убил человека?! Нет,
я не смогу жить вечно, зная, что он умер по моей вине.
- Успокойся, - дотронулась она до моего плеча. - Может, то,
что я тебе скажу, прозвучит жестоко, но...
- Говори, - приблизил я к ней лицо.
- Это было жертвоприношение, - серьезно сказала она. =
Иначе Сергей Сизов навсегда остался бы Умкой и никогда не стал
бы Зоровавелем.
- Ты - умная, ты все видишь и все понимаешь, - согласился
я, - но... неужели, чтобы возвыситься, нужно обязательно взять
в руки топор и убить старуху-процентщицу? Неужели, Богу нужна
кровь?! А если нет, то в чем тогда смысл принесения жертвы?
- Напрасно ты терзаешься, сравнивая себя с Раскольниковым,
- покачала головой Аня. - У Роди ведь не было такого гороскопа,
как у тебя...
- Да, - опять согласился я. - И в этом главная ошибка
Занзибарова: мессией нельзя стать - им нужно родиться! Но все
же... здесь есть какая-то несправедливость.
- Но только с человеческой точки зрения, - вкрадчиво
добавила Аня.
- Ох, ты и мудра, моя мудрсна! - рассмеялся я, обнимая ее.
- А к дереву ты еще не примерзла?
- Боишься, что придется оттаивать? - захохотала она в
ответ.
Мы быстро встали и, снова надев лыжи, помчались через лес,
отпугивая своим полетом лунные тени. Дорога шла немного под
гору, и нам казалось, что мы и правда летим, и мы действительно
летели, едва касаясь лыжами искрящейся снежной пыли, и деревья
расступались перед нами, и ели махали нам вслед своими
разлапистыми ветвями, стряхивая белую крупу с иголок, и волки,
поджав хвосты, провожали нас протяжным грустно-радостным воем,
и нам было жутко весело!
10. Ночь первого года от второго пришествия
Лишь в двенадцатом часу ночи мы с Аней добрались до дома ее
подружки. Собственно, это был даже и не дом, а
полуразвалившаяся хибара с кое-как залатанными дырами: ее
ветхие бока, обшитые косыми фанерными листами, сильно
напоминали затертое лоскутное одеяло. Сразу чувствовалось, что
у дома нет настоящего хозяина. Дверь нам открыла невысокая
девушка в линялом халатике поверх шерстяного костюма, с
маленьким и живым беличьим личиком.
- Приветик! - набросилась на нее Аня, с грохотом бросая на
пол лыжи. - Это Альбина, мой Альбиносик, - сказала она мне,
выпуская оторопевшую хозяйку из своих радостных объятий. - А
это - мой друг Зоровавель, или просто Зоро.
- А вы откуда? - ошалело заморгала Альбина мелкими
глазками.
- Из лесу, вестимо, - пожал я плечами, смеясь.
- Однажды в студеную зимнюю пору! - задорно
продекламировала Аня, сбрасывая заледенелые ботинки.
- Я из лесу вышел... - продолжил я.
- Поссать на мороз, - рассеянно закончила Альбина, но тут
же вспохватилась. - Ой, нет, не то!
Мы с Аней чуть не упали со смеха, а несчастная Альбина
густо покраснела, не зная, куда деваться, но потом тоже
засмеялась, хотя и смущенно. Наконец, Аня с трудом остановилась
и, вытерев слезы, изобразила посреди комнаты реверанс,
грациозно придерживая двумя пальчиками невидимое платье:
- Извините. Забыла представиться. Анна.
- Ты чо, Оль, переокрестилась, чтоль? - улыбчиво сощурилась
Альбина.
- Да, Альбина, она имя изменила, - неожиданно для себя
сказал я также почти в рифму.
После этого нашего стихотворно-смехотворного диалога Аня и
вовсе повалилась на диван и задрыгала от хохота ногами.
- Мы вас не разбудили? - спросил я Альбину, пока Аня
исходила на диване захлебывающимся смехом.
- Да нет, - просто ответила она. - Я книжку героическую
читала. "Челюскинцы во льдах" называется.
Услышав про челюскинцев, начавшая в себя приходить Аня
снова плюхнулась на диван и схватилась за живот:
- Ой, счас рожу! - завизжала она.
- Только не ледокол "Челюскин", - предупредила Альбина. - У
меня и так дом разваливается.
- А вы всю зиму здесь одна живете? - поинтересовался я.
- Ну да, - ответила Альбина, ставя в печку на плиту
огромный ядовито-зеленый чайник с отколотой местами эмалью. =
Только вы меня на "вы" не называйте. Я непривычная.
- Хорошо, - с готовностью согласился я, - будем на "ты".
Наконец, Аня просмеялась, и мы сели все вместе за стол пить
чай с медом.
- Молодцы, что пришли, - сказала Альбина, по-детски
слизывая выгнутым языком янтарный мед с чайной ложки. - Я тут
по тебе скучала, О... о, Аня!
- Пфу! - прыснула Аня чаем обратно в чашку. - Слушай,
Альбинка, если ты меня будешь смешить, я... я не знаю, что я
тогда с тобой сделаю! - стукнула она кулачком, случайно попадая
по краю блюдца.
- Хорошо, хорошо, - выхватила Альбина из воздуха
подпрыгнувший предмет своей утвари.
- Вот так всегда с ней, - весело пожаловалась мне Аня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53