- Ложись со мной, - просто сказал я.
- А мы поместимся? - заволновалась она.
- Там видно будет, - улыбнулся я.
Альбинка выключила свет и, раздевшись, осторожно
пристроилась на топчан с самого края. Минуту мы лежали бок о
бок в молчаливой неподвижности, а потом она спросила тихо:
- Ты не ревнуешь Аню, что она там... с Грачилой?
- Все люди - братья, - смиренно ответил я.
- Но братья ж не ебутся, - робко возразила она.
- Это лишь одна из форм проявления любви к ближнему, =
успокоил я Альбинку, плавно спуская с ее полусогнутых ножек
мягкий подол ночной рубашки.
11. Скорый поезд "Углов-Москва"
Проснувшись утром следующего дня, я с трудом разлепил
глаза, будто накануне и правда запивал шампанское
"Смирновской", и увидел перед собой незатейливую картину из
цикла "Будни деревенской жизни": Альбина разжигала огонь в
печи, сидя на корточках перед распахнутой чугунной дверцей и
дуя в черный зев с торчащими из него поленьями, а Аня мела пол
той самой метлой, которая совсем недавно играла на
импровизированном новогоднем представлении роль
"елочки-красавицы". Постреливали разгорающиеся в печке лучины и
ширкали по половицам прутья, словно жалуясь, что их лишили
макияжа...
- Вставай-вставай, лежебока, хватит спящим претворяться! =
повернулась ко мне Альбинка с шутливой сердитостью.
- Притворюшка - дядя Хрюшка, - вынесла свой приговор Аня.
- Как же я встану, если вы на меня глазеете?! - возразил я,
сладко потягиваясь.
- Можно подумать, мы с Алей твоего богатства не видели, =
рассмеялась Аня.
"Мы с Алей, - повторил я про себя, припоминая подробности
прошедшей ночи. - Вот вам и первое "великое свершение" мессии:
создание в Египтовке "шведской семьи"! Ну что ж, - вздохнул я
украдкой, - в конце концов, я человек, и ничто человеческое мне
не чуждо".
- А где Грачила? - спросил я, запрятывая в трусы свое
"богатство".
- Он пошел сдаваться в милицию, - торжественно объявила
Аня.
- Куда?!
- В "ментовку", - по-простому разъяснила Аня. - Под утро он
мне признался, что ограбил церквушку в соседнем селе, и теперь
его мучает совесть, потому что он обидел Бога. Он сказал, что
"больше пятерика ему не светит", а когда он выйдет, мы
поженимся... Что вы уставились на меня, как на дурочку?! Я ему
поверила, потому что у него добрая душа, он ведь только с виду
такой грозный, а сам как младенец: положит голову на грудь и
тихо плачет... Я полюбила его! - закричала она с вызовом.
- Если так, то ты на правильном пути, - сказал я, не
показывая вида, что сильно озадачен. - Любовь всегда права.
- Ты все понимаешь, Зоро! - кинулась мне Аня на шею со
слезами на глазах. - Ты -замечательный, ты лучше всех, и я тебя
тоже люблю, но... я ему нужна больше, чем тебе, ведь ты умный и
сильный, а он совсем глупый и такой беззащитный...
Альбина выслушала все это с открытым ртом и, когда Аня
обняла меня, покрутила у нее за спиной пальцем у виска: совсем
рехнулась, девушка! Я хотел сказать Ане что-то в том смысле,
что благословляю ее, но мне помешал громкий стук в дверь, будто
стучали палкой.
- Твоего жениха за примерное поведение досрочно выпустили,
- съязвила Альбина. - Сейчас свадьбу гулять будем!
Все мы и на самом деле ожидали увидеть передумавшего
Грачилу, но когда Альбина отворила дверь, в дом вошел, устало
опираясь на снятые лыжи, анин папа. В комнате повисла неловкая
тишина, как если бы великовозрастных детей застали за игрой в
постыдные игры. Аня с Альбиной растерянно поглядывали на меня:
"Скажи же что-нибудь!" - но я не знал, что сказать, и в тупом
молчании наблюдал, как по просмоленному дереву лыж сползают на
пол снежные микро-лавины.
- Здравствуй, Оля, - нарушил он, наконец, тишину.
- Что ты здесь делаешь? - покраснела в ответ Оля-Аня.
- Мне нужно переговорить с твоим товарищем, - сказал он,
едва взглянув на меня.
- Да, конечно, Владимир... не знаю вашего отчества, =
пробормотал я.
- Константинович, - любезно подсказал он. - Давайте выйдем
на улицу.
Я дернулся к двери, и только тут заметил, что стою в одних
трусах... Какой идиотизм! Пробурчав под нос извинение, я
наскоро оделся, и мы вышли на двор. За ночь заметно потеплело,
снег подтаял, и в воздухе висела едкая весенняя сырость,
норовящая пробраться под кожу.
- Послушайте, Сергей, - неспеша начал Ольгин отец. - Вы уже
довольно давно знакомы с моей дочерью, но это наш первый
разговор... Мы и виделись-то только мельком, но я подозреваю в
вас интеллигентного человека, и, хотя у вас нет своих детей,
надеюсь, что вы меня поймете. Думаю, для вас не будет
откровением, если я скажу, что с самого начала был против того,
чтобы Оля встречалась с вами, и вы сами понимаете, почему...
- Да, я понимаю, - согласился я, отмечая про себя
складность его речи, которой я от него совсем не ожидал,
воспринимая его раньше как немого.
- Я был против, но... никогда не запрещал ей встречаться с
вами, потому что запрет мог только все ухудшить в случае с
таким избалованным ребенком. Да-да, не смейтесь, она ведь
совсем еще девчонка!
- Я и не думаю смеяться, - ответил я серьезно.
- У нее ветер в голове еще гуляет, и она сама не знает,
чего хочет. В общем, я надеялся, что она переболеет вами... Как
и всякий порядочный отец, я хочу, чтобы она получила высшее
образование, создала семью, нарожала детишек... Я хочу внуков,
черт побери!
- Что же вы конкретно от меня хотите? - спросил я,
раздражаясь его правильными речами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53