- Ты что, сдурел? - спросил я только теперь опомнившегося
"Занзибарова".
- Извини, увлекся, - вздохнул он, обрывая с моей спины
ломкие крылышки.
Придя в себя, мы огляделись и увидели, что находимся в
совсем темном коридорчике, в котором была видна всего одна
дверь, кроме той, через которую мы вошли. Растворив со ржавым
скрипом эту кованую железом дверь, мы очутились на пороге
клетушки с каменными стенами и крохотным окошком под потолком,
через которое мягко пробивался пыльный сноп вечернего солнца,
окрашивая грубые шершавые стены в нежный латунный цвет. "Давай
останемся здесь, - предложил я "Занзибарову". - Тут тихо и
уютно, да и свет совсем не яркий". В ответ "Занзибаров"
выразительно постучал пальцем по виску: дурак, это же камера
смертника! Меня передернуло, и я поспешно захлопнул дверь этой
ловушки, оставшись в полной темноте. "Занзибаров!" - позвал я,
ничего не видя перед собой. Никто не ответил. Я пошарил руками
в темной пустоте и нащупал мягкую, будто обшитую дерматином,
дверь. Не теряя времени на раздумья, откуда она взялась, я
толкнул ее ногой и попал из полной темноты в абсолютную
черноту. Мне стало страшно, и это был уже не тот возвышенный
страх, который я испытал перед первой ослепительно-таинственной
дверью, а самый обычный животный ужас, ложащийся тяжелым грузом
на сердце и провоцирующий предательское бурчание в желудке...
"Нет, не может быть, чтобы была абсолютная темнота, потому
что нет ничего абсолютного", -я стал отчаянно всматриваться в
черноту объявшей меня пустоты, и чем дольше и дальше я в нее
всматривался, тем больше она давила на меня, и я почувствовал,
что это уже не сама пустота, а некий ее густой тяжелый
концентрат вязко пропитывает все мое сознание. В этом черном
концентрате, как в тяжело кипящей смоле, стали образовываться
моментальные прорывы с безобразными рваными краями, и сквозь
эти прорывы, как через мутное стекло, я увидел полукруг
сведенных макушками человеческих голов. В то же время я
неприятно ощутил свое ноющее тело и обнаружил, что лежу на
чем-то жестком и колком с закрытыми глазами... Разлепив веки, я
увидел все те же головы склонившихся надо мной людей. Сам я
лежал совершенно голый на мокром и колючемсинтетическом ковре и
дрожал от холода.
- Закутайся, водолаз! - бросил мне седой сдернутое с
кровати одеяло.
- М-м-мерси, - простучал я зубами.
- Насилу откачали, - буднично сказал он, закуривая.
- Юрий Палыч, принесите коньяку, - попросил его Иван
Иваныч.
Кивнув на дверь двум своим подручным, седой вместе с ними
вышел, чтобы всего через полминуты вернуться с пузатым
"Наполеоном" и тонкими ломтиками лимона на подносе.
- Выпейте с нами, - сказал ему Иван Иваныч, имея ввиду "вы
заслужили".
Мы молча опрокинули по стопке, и седой почтительно, как
сценический лакей, удалился.
- Не ожидал я от вас таких фокусов, - пожурил меня Иван
Иваныч, отправляя в рот лимонный ломтик вместе с коркой. =
Жуйте цедру - это полезно.
- Какие "фокусы"?! - невольно скривился я, глядя на него. =
Просто заснул и случайно захлебнулся... А вы как узнали?
- Скажите спасибо Юрь-Палычу - он все про всех знает.
Удивительный дар у человека. - Иван Иваныч мелко пожевал,
тщательно размельчая цедру, а затем спросил, как бы между
прочим. - Вы Занзибарова хорошо знали?
- Спросите у Юрь-Палыча, - усмехнулся я.
- А все же? - не отставал Иван Иваныч.
Я внимательно посмотрел на него. Мне стало ясно, что перед
тем, как очнуться, я сквозь бред звал Занзибарова, а это слышал
Иван Иваныч, и теперь его преследует шальная для атеиста мысль:
уж не встретил ли я на том свете покойного президента ВТЭКа и
не рассказал ли он мне чего-то такого...
- Что вы себе вообразили? - глянул я на него в упор,
покрепче закутываясь в одеяло.
- Я?! - слегка смутился Иван Иваныч. - Я - ничего. А вы?
- Я - тем более, - опрокинул я вторую стопку. - И вообще, я
хочу спать.
- Да, да, ложитесь, - поднялся Иван Иваныч. - Вам предстоит
нелегкий день, так что высыпайтесь хорошенько. Спокойной ночи и
приятных сновидений!
- Спасибо, вы мне это уже однажды пожелали, - усмехнулся я,
укладываясь на кровать.
Я сразу провалился в бессвязный сон, в котором меня
безотрывно преследовало ощущение чего-то липкого и тягучего.
Несколько раз за ночь мне удавалось вырваться из плотно-тугой
паутины сна, и, открыв глаза, я тупо пялился в темноту, словно
искал в ней что-то осмысленное, но это длилось недолго: через
несколько минут накопившаяся за сутки усталость тяжелым
бетонным раствором шлепалась мне на веки, вновь замуровывая
лицо и все тело в тесный саркофаг отключившегося сознания...
Лишь когда забрезжил рассвет, мне удалось заснуть крепким
спокойным сном, но он был до обидного коротким: не успел я им
как следует насладиться, а меня уже растолкали.
- Вставайте, Сизов, - раздался надо мной обеспокоенный
голос Иван Иваныча.
- Что случилось? - хмуро спросил я, морщась от пульсирующей
в черепной коробке боли.
- Ничего, кроме сильной оттепели, - ответил он, явно
раздраженный этим неподконтрольным явлением природы. - Дороги
развезло, неизвестно, доберемся ли к началу.
- Вызывайте вертолет! - предложил я с издевкой, радуясь
надежде на отсрочку своих "великих дел".
- Бросьте валять дурака! - разозлился Иван Иваныч,
вытягивая губы в строгую прямую линию. В этот момент он мне
чем-то напомнил мою, точнее сизовскую, тещу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53