Хорошо, не услышала.
— Все равно, — говорю, — я на тебе женюсь. И мы с тобой еще троих родим.
Долго я у нее просидел. А когда вышел из палаты Альбины уже и след простыл. «Рубашку»с собой унесла. Все у нее, суки, оказалось заранее продумано.
Ночь провел в клинике, рядом со своей будущей женой.
Утром Альбина явилась на работу как ни в чем не бывало. Остались мы в кабинете с глазу на глаз, я за нее взялся. Все сказал, что думал.
Выслушала она спокойно, улыбнулась.
— Не женишься ты, — говорит, — на ней, Виталенька. И не любишь ты ее. Это я тебя к ней присушила. Я бы уж сегодня присушку сняла, да жаль мне ее. Два таких удара подряд…
Я аж подскочил.
— Что ты, — говорю, — сказала?
— Что слышал, — отвечает. — Ты ж меня год назад глазами раздевал! А на нее и смотреть не хотел. Нужна нам эта «рубашка», Виталенька! Вот я прошлой осенью тебя к Савицкой и присушила. Прости, но ведь все это я делала ради тебя и меня.
— Ребенка, — говорю, — тоже ради меня убила, сука?
У нее вдруг — слезы на глаза.
— Из ревности, — говорит, — Виталенька. Не могу я, чтобы у нее твой ребенок остался. Потерпи немного, Виталенька, я тебе хоть пятерых рожу. Просто не хочу я в нищете оказаться. Детством я своим наелась. Хочу, чтобы мои дети нормально росли! И ради этого я способна и не такое совершить! Ругай меня сейчас, как хочешь.
Я отвернулся.
— Уходи, — говорю, — зараза! Видеть тебя не могу!
— Уйду, — отвечает, — Виталенька. Уйду! Но знай — Савицкая никогда тебя так любить не будет. Даже если все останется между вами, как сейчас… Ей же прислониться к кому-то надо, а тут ты под руку подвернулся. И я тебя ей не отдам, будь уверен!
Ушла… А я не знал, что и думать. Вспоминал, как сошелся с Катей, как снилась она мне по ночам. Неужели и вправду вся моя любовь — Альбининых рук дело?.. Неужели подобное вообще возможно?.. Нет, братаны, черта с два я Катю брошу!
Пошел к ней. Снова она плакала, а я успокаивал. И снова ее хотел.
Врешь ты все, Альбина, сука рыжая! А если и не врешь… Заставить человека полюбить легко — тут сама природа помогает. А заставить разлюбить трудно, тем более когда он знает, что ему уготовили! Ничего у тебя не выйдет!
3 августа
Ночь провел дома.
Снились странные сны. Будто мы с Катериной барахтаемся в постели и она хочет загрызть меня своим нижним ртом. Гляжу я на него, и противно мне до полного охренения.
Проснулся. И сразу все по-другому. Никогда мне с Катей противно не было, с любым ее ртом. Не выйдет у тебя, Альбина, ничего — какие бы ты сны на меня ни насылала. Я люблю Катю!
Приехал в клинику, сразу к ней.
— Завтра, — говорю, — тебя можно выписывать. Домой поедешь или тут еще полежишь?
— Домой, — говорит.
— Вот и хорошо, — говорю, — я возьму пару выходных, съездим на природу.
— Съездим, — отвечает. — Только я к себе домой хочу. Ты извини, Виталик, но в твоем доме мне будет не по себе.
— Хорошо, — говорю, — я к тебе перееду.
На том и порешили.
5 августа
Вчера выписал Катю. Взял себе два выходных дня. Мымра Наташа предлагала погулять и подольше. Может, воспользуюсь.
На природу поехали только сегодня. Катя была молчалива. Побывали в Зеленогорске, на взморье. Погуляли возле «Пенат».
Ночью мне опять снились дурацкие сны, и утром я входил в Катину спальню со страхом. Принес ей завтрак, увидел поверх одеяла обтянутые ночной рубашкой груди, почувствовал желание и обрадовался. Ничего у тебя, Альбина, не получается.
После «Пенат» Катерина попросила отвезти ее к семигранному болту.
Отвез.
Она постояла, будто молясь.
— Теперь я знаю, — говорит, — за что меня наказал господь.
— За что? — спрашиваю.
Она только головой покачала. Стоит бледная.
Так мне ее жалко стало. Подошел, обнял. И решил, что, хотя прощения мне и нет, искупить свой грех я могу.
— Давай, — говорю, — поженимся.
У нее губы затряслись.
— Правда, — говорю. — Давай?
И тут она все-таки разрыдалась, едва успокоил.
6 августа
Альбина снова насылала свои дурацкие сны, но я не поддаюсь.
С утра сегодня хотел остаться с Катей.
— Возьму еще один выходной, — говорю.
Но она воспротивилась.
— Не надо, — отвечает, — мне уже лучше. Хочу побыть одна.
Я почему-то обрадовался. Поехал на работу.
Альбина полдня ходила вокруг, как кошка вокруг сметаны. В конце концов мне надоело.
— Ничего, — говорю, — у тебя не получится!
— Получится, — отвечает. — Еще как получится!
К вечеру я обнаружил, что никакого желания ехать к Катерине у меня нет. Сел в машину — руки будто слушаться не хотят. Заставил себя.
Клин клином вышибают. По дороге купил бутылку шампанского, шоколад, цветы. Чувствую, руки так и норовят развернуть машину в обратную сторону, к городу. Но пока доехал до места, где можно развернуться, справился с собой. Приезжаю.
Катя встречает меня с удивлением.
— Я ковер купила, — говорит. — На пол в холле. И вправду на полу ковер лежит, оранжевый, словно апельсин.
— Красивый, — говорю.
Она смотрит на меня отчужденно.
— Я, — говорит, — вчера и сегодня биоколлоидом подмывалась.
Это она зря, конечно. Мы, гинекологи, предпочитаем, чтобы травмы родовых путей залечивались обычным, природным порядком.
Однако сказал я не то, что думал.
— Правильно, — говорю. — А я, дурак безмозглый, и забыл тебе подсказать.
— Господи ты боже мой! — отвечает. — А я, дура безмозглая, думала, ты не приедешь.
— Не мог я не приехать, — говорю. — Шампанское вот привез. Начнем, — говорю, — Катенька, все начала?
И мы начали — тут же, прямо в холле, на пушистом апельсиновом ковре.
8 августа
Ночью опять снились мерзкие сны. Катя в них была то паучихой, то каракатицей, то кикиморой, то вообще невесть чем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95