Но, можно сказать, данное отношение уже заранее наличествует в собственном Dasein, обладающим пониманием Бытия, а значит. соотносящимся с собой.
Бытийное отношение к Другим, стало быть, является проекцией собственного Бытия-к-себе на что-нибудь еще , и Другой появляется как дупликация [Dublette] Я.
Однако, подобные допущения, увы, весьма произвольны, опереться на них нельзя.
Принимаемое предположение, что собственное Бытие Dasein есть Бытие-к-Другому - не более, чем предположение.
и; поскольку данное предположение не содержит в себе очевидности, можно по-прежнему теряться в догадках, каким же образом во внутреннем отношении Dasein обнаруживается Другой как именно Другой.
Бытие-к-Другим это не только автономное нередуцируемое бытийное отношение; оно, как и Бытие-в-совместности, уже дало одновременно с присутствием Dasein (BT, 124-125).
Прежде чем продемонстрировать, каким образом Бытие-в-совместности раскрывает соотношение Dasein и Другого, Финск высказывает некоторую подозрительность по отношению ко всему пассажу, где речь идет о Бытии-к-Другому, хотя заинтересовавшее нас различие между Другим и сферой подручных вещей не привлекло его внимания. Он отмечает, что торопливость Хайдеггера в таком решающем моменте оставляет многое недосказанным. Поскольку это единственное место, где речь идет об экзистенциальной природе отношения Dasein к Другому, невразумительность тем более любопытна - словно бы Хайдеггеру тягостны такие отношения с Бытием-в-совместности. Словно бы, отказываясь от метафизического обоснования понятия проекции, Хайдеггер экранировал, укрывая последствия Бытия-в-совместности, занимаясь, по мнению Финска, абстрактно-риторическими заклинаниями этих следствий ( Другой появляется как дупликация Я ).
В том, что Финск взъелся по поводу укрывательства , можно, отчасти, распознать проявления феномена телефонии. Укрываемый Хайдеггером дубль, Dublette, проецируется, прежде всего, сквозь аудио-завесу в зону дальней слышимости. Здесь легко узнаваема телефоническая развертка. Выбор Dasein (Wahl, интерпретируемый Вебером как выход на связь, как набор основан на возможности послушного следования радостно принимаемого изнутри собственной экзистенции. Сеть, сплетенная из Horen-gehoren-Gehorsamkeit, оплетающая Was heisst Denken? , резонирует в такт послушному следованию. Выбор Dasein отчетливо утвердителен, это не пассивная рецензия, в нем есть интерпретация и даже борьба. Так, когда Dasein сталкивается со своей собственной уже осуществленной возможностью ( поверь мне, я это знаю ), вовсе не происходит автоматической пассивной преемственности, - раз уж речь идет о Dasein как сфере подлинности - Хайдеггер говорит о принятии решения в воспроизводимой ситуации обоюдного вопрошания ; тем самым мы видим, что отношение к Другому осуществляется в структуре вызова-отклика. Осуществляя всякий раз собственную проекцию как решающий выбор, повторение не может быть просто вовлечено в прошлое ; в простую трансляцию прежней актуальности. Скорее оно вынуждает в обоюдное вопрошание с экзистенцией, которая пред-задана, которая всегда уже есть. Но острота обоюдного вопрошания проявляет себя в ситуации решающего выбора как усмотрение, момент видения; в то же время это отказ от того спонтанного, что автоматически входит в сегодня , входит как прошлое . (BT, 386; перевод изменен).
Таким образом, структура зова и отклика, на которую указывает Финск, проявляется в моменте видения, который точно так же можно назвать и моментом самоослепления или, по крайней мере, отвращения взора от того, что автоматически входит в сегодня ; своеобразное преломление визуальности, способ усмотрения несмотря на , а скорее за и поверх - акт, конституирующий свободную будущность. Раз повторение не может быть просто вовлечено в поток, в текущее, оно проявляет себя как водораздел, визуализирующий и дистанцирующий прошлое . Повторение не укладывается в пассивную рецензию, но актуализирует обоюдное вопрошание и само актуализируется им. Так будущее выходит на связь.
В терминах судьбического для Dasein отношения к Другому, повторение, будучи наполнителем судьбы, предоставляет средства для ответа-отклика Другому как собственному пред-наличию, уже-данности Dasein; повторяемость указывает на возможности, которыми фактически определяется судьба, предназначение и мировая история [BT, 394]. Здесь уместно включить реплику Борх-Якобсена, полагающего (примерно как и Деррида в своих Memoires ), что отношение к Другому основано на отношении к его смерти, ибо судьбическое раскрытие экзистенции Другого требует прошлого, аутентичности как исполненности. ( В повторенности уже-данность Dasein понимается как актуальная аутентичность его прошлого существования [BT, 394]). Тем самым Dasein, решительно повторяющее собственную брошенность, есть также столь же решительное Бытие-к-смерти Другого.
Встреча Dasein с Другим насильственна, Хайдеггер даже сравнивает это событие с кражей. Согласно Финску, к моменту первичного, подлинного со-раскрытия, встреча всегда уже состоялась; любая из открывающихся перед Dasein возможностей опосредована насильственным выталкиванием к собственной аутентичности. Необходимо насильственное раскрытие осуществляется благодаря инерции тяги (Zug), исходящей от Hux, из сферы Они ; Dasein должно быть настолько вырвано из повседневности, а затем уж вброшено в финитность своего аутентичного существования, Бытия-к-смерти. Сцена смерти вовсе не является неожиданным вызовом. Напротив, это сцена узнавания; когда прозвенел последний звонок, выясняется, что звучал он всегда, озвучивая бытие Dasein.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23