Подчеркнуто вежливая улыбка, с которой он слушал сухопарого старика в морской форме, только усиливала это сходство.
— Кулагин, — шепнула Пустовойтова. — А рядом с ним начальник гарнизона и порта адмирал Рейнгардт. Адмирал — настоящий меценат. Не пропускает ни одной репетиции. После первого же концерта мы все получили от него презенты. И какие! Кулагину он подарил дом. Совершенно целый и довольно симпатичный особнячок. От Рейнгардта зависит все. Кстати, Логунов хочет прослушать тебя в его присутствии. Пользуйся моментом. Если сумеешь как следует показать себя, считай, что твоя карьера обеспечена.
Логунов предложил Галке спеть арию Кармен. Это была ее любимая ария. Девушка решила, что будет петь, не входя в роль. Она не собиралась показывать себя немецкому адмиралу и его фаворитам из Нового театра. Если эти господа разочаруются в ней, тем лучше. Она даже подумала, что было бы хорошо провалиться: нарочно сфальшивить на первой же ноте. Но страстная, полная огня музыка сразу же захватила ее, и Галка запела в полный голос. На мгновение исчезли Рейнгардт Пустовойтова, Логунов, тенор с самодовольно-скучающим лицом, — осталась только стремительная, задорная мелодия. Она не слышала, как старый адмирал говорил Логунову:
— Господин бургомистр, вы открыватель талантов. Какой темперамент! Настоящая цыганка! Да и голос недурен. Неплохая партнерша для Кулагина.
Она не видела, как Пустовойтова закусила ярко накрашенную губу, а Кулагин удивленно вскинул брови.
В другое время можно было бы считать, что Галке повезло. В кабинете директора театра адмирал Рейнгардт церемонно поцеловал ей руку и сказал, что рад поздравить новую примадонну и что он обещает ей свое покровительство. Затем Логунов, который оставил за собой руководство театром, положил перед Галкой контракт. Пустовойтова с наигранным радушием поцеловала ее, и девушка поняла, что ресторанная певичка никогда не простит ей сегодняшнего успеха. Кулагин снисходительно хлопнул Галку по плечу и посоветовал взять у Логунова аванс. Кто-то предложил поехать в ресторан «обмыть» новую солистку.
На душе у Галки было отвратительно. Сразу же после ухода адмирала она незаметно выскользнула из директорского кабинета и быстро направилась к выходу.
Мимо театра вели пленных. Изможденные лица, окровавленные, грязные бинты, изодранная одежда, разбитая обувь бредущих по мостовой людей рассказывали о страшной, выжженной солнцем дороге, о сводящей с ума жажде, о выстрелах в спину и ударах в лицо… Непонятно было только, почему этих измученных, обессиленных людей плотным кольцом окружали рослые, вооруженные до зубов конвоиры, почему позади колонны эсэсовцы вели сторожевых собак, почему руки матросов были связаны.
Прохожие останавливались и молча смотрели на пленных. Молчали конвоиры, не отрывая рук от автоматов. Молчали стоящие вдоль тротуаров полицаи. Молчали и пленные. И вдруг это молчание сотен людей нарушил звонкий, срывающийся от волнения голос.
— Граждане, не верьте им! Они вам через нас слабость Красной Армии показать хотят! Брешут! Красная Армия живет и бьет их, сволочей, насмерть!
Эти слова выкрикивал матрос с багровым от кровоподтеков лицом. Конвоиры бросились к нему, но пленные как по команде сгрудились вокруг матроса, заслонив его своими телами. Посыпались удары. Несколько человек упало на мостовую, но кольцо тел вокруг матроса стало еще плотнее. Колонна остановилась. И вот уже один из конвоиров со стоном отлетел к тротуару, сбитый ударом тяжелого матросского ботинка. Угрожающе клацнули затворы. Толпа на тротуаре вздрогнула и подаюсь вперед, тесня заслон полицейских. Конвоиры направили автоматы на толпу. От головы колонны, размахивая парабеллумом, бежал высокий эсэсовский офицер с крестом на мундире.
— П-п-прекратить! От-т-ставить! — заикаясь, кричал он. — П-по местам!
Раздались отрывистые слова команды. Но пленные заняли свои места в колонне только тогда, когда убедились, что их товарища не тронули.
Галка стояла на ступенях театрального подъезда. Она видела все.
— Черт знает что! — услышала она приглушенное бормотание за своей спиной. — Какие-то фанатики. Это, наверно, те самые — из десанта. Видимо, комиссары. Но откуда их столько? Как вы думаете, Сергей Павлович?
Галка оглянулась. В глубине подъезда у самых дверей стояли Логунов и Кулагин. Несмотря на жаркий день, шея тенора была повязана шарфом. Бургомистр же мял перчатки, с которыми последнее время не расставался.
— Не похожи они на комиссаров, — лениво отозвался Кулагин. — С виду обыкновенные красноармейцы и матросы.
— Но откуда у них — обыкновенных — упорство такое? Ведь Красная Армия разбита!
— Выходит, не разбита, коли так упорствуют.
Только Галка с ее слухом могла расслышать шепот Логунова.
— Думаете, не одолеют немцы к зиме?
— А я, уважаемый Альберт Иванович, ничего не думаю. Осенью сорок первого думал, этой весной думал, а теперь думать перестал. В наше время самое лучшее — поменьше думать.
— Ну, а если… — Логунов не договорил.
Кулагин криво усмехнулся.
— Плохо нам с вами будет, если не одолеют. От таких, — он кивнул вслед пленным, — не убежишь.
У себя дома Галка застала Вильму Мартинелли. Молодая Итальянка мимоходом зашла проведать подругу и теперь что-то рассказывала Валерии Александровне, возбужденно размахивая Руками. Галке показалось, что бабушка не очень рада ее визиту и слушает Вильму только из вежливости. Потом, когда они Пили кофе и Вильма стала рассказывать о Неаполе, откуда Валерия Александровна была родом, глаза старой женщины потеплели. Но как только гостья ушла, бабушка сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81