"Для того,
чтобы убедительно соврать, надо обладать хоть каким-то интеллектом, а
таковым сочинители этих версий не обладали". Но все сходились на том, что
надо искать крайних с обеих сторон и лучше всего в невысоких званиях. С
милицейской стороны все решилось само собой: лейтенант Савицкий
подставился на добровольных началах. Но вешать на него всех собак было
рискованно, и без того он взял на себя лишнее. Поэтому требовался еще один
крайний, на которого можно было бы списать все просчеты другой стороны. И
лучшей кандидатуры, чем мертвый капитан Тысячный, не нашли. На это ума
хватило.
- Так сказал Петренко?
- Так я поняла его. А сказал он, что все эти годы его мучила совесть.
На основании его заключения, отца, уже мертвого, обвинили в нарушении
какой-то инструкции, и маме отказали в положенной по такому случаю пенсии.
- Совсем не дали пенсии?
- Платили какие-то гроши. Мама медсестрой в детсадике работала,
зарплата там, сами знаете, на один, да и то небольшой роток рассчитана. А
тут дочь-кобылка подрастает с изрядным аппетитом и претензиями быть одетой
не хуже подруг. Да и мама еще молодой была, когда вещи, что на мужнину
зарплату приобрела, износила до дыр. Ее и отца родители сами едва концы с
концами сводили. Так что хоть на панель иди. И уж лучше она пошла бы, чем
свою жизнь с подонком-алкашом связывать. Этот гад издевался над ней как
хотел; последние ее и мои шмотки уносил, пропивал. Ее спаивал, избивал.
Однажды так измочалил, что у нее горлом кровь пошла. Но отвязаться от него
никак не могла. Только в прошлом году подох, сволочуга, от белой горячки!
А она до сих пор не может в себя прийти. И со стакана не слазит. Да еще
меня винит, что я, видите ли, не так относилась к этой мрази. Не может
забыть, как однажды табурет о его голову разломала. За нее же вступалась,
а она... - Мирослава сокрушенно махнула рукой. - Да что там говорить!
Этого никто не поймет.
Олег ощутил неприятный холодок в спине; стало трудно дышать, словно
ему сжали горло. Пытаясь мысленно оправдаться, вспомнил, что осенью
восемьдесят первого, как только выписался из госпиталя, снял со сберкнижки
все свои сбережения, что-то около тысячи рублей - тогда это были немалые
деньги, и через Леонида передал их жене Тысячного. Но что такое тысяча
рублей для вдовы с мизерной пенсией на дочку и нищенской зарплатой
медсестры? На полгода, быть может, только и хватило. А он тешил себя
мыслью, что сделал все, что повелевали ему долг и совесть человека,
попавшего в такой переплет...
Хотел закурить, стал шарить по карманам в поиске сигарет, но,
вспомнив, что Мирослава отобрала всю пачку, невольно оглянулся на кусты,
куда она забросила ее. Это не укрылось от девушки. Она взяла его руку,
спрятала кисть в своих ладонях, что сразу смягчились, стали теплеть.
- Не принимайте близко к сердцу. Мне было необходимо поплакаться в
чью-то жилетку. Со мной такое редко случается, а тут что-то нашло. Но это
не смертельно. И спасибо за сочувствие. Только не люблю, когда меня долго
жалеют. А потом все уже перекипело, это был лишь остаток пара. И хватит об
этом! Вы прочитали, что написано на памятнике? Так хотела мама. Я долго
возражала, но теперь согласна - все мы перед ним виноваты.
- Ваша-то вина в чем?
- Что искала виноватых.
- И уже раскаиваетесь в этом?
Мирослава не ответила, но отпустила его руку, а затем отодвинулась. И
Олег сказал то, что сам понял только сейчас, что еще не осмыслил до конца
и поэтому решил пока держать при себе. Решил, да не сдержался.
- Слава, хочу чтобы вы знали. Вам это надо знать. Спецтранспорт,
который сопровождал ваш отец, был загружен в третьем цехе Сорок седьмого
завода, ныне это Октябрьский комплекс. По некоторым соображениям, я еще не
могу назвать, какой именно груз был погружен, скажу только, что следовал
он за границу и это была контрабанда. А контрабандистами являлись высокие
чины из Москвы и Киева. Когда капитан Тысячный узнал о характере груза и
пункте его назначения, он стал отказываться от сопровождения, поскольку не
желал участвовать в авантюре, что была противна его убеждениям, его
офицерской чести. Но его принудили, сломали - в той конторе, где он
работал, это делали профессионально. И капитан Тысячный был доведен до
стресса, что сказалось потом в критической ситуации.
- Откуда вам это известно? - недоверчиво посмотрела на него
Мирослава.
Какой-то миг Олег колебался, но молчание было не в его пользу.
- Я видел, в каком состоянии находился ваш отец в последнюю минуту
своей жизни. Удалось мне осмотреть и часть груза, что он сопровождал.
Именно об этом - о необычном состоянии капитана Тысячного в тот момент и о
характере груза - вынудил молчать меня и других свидетелей Петренко.
Мирослава насупилась и какое-то время смотрела прямо перед собой, а
затем спросила, не поднимая глаз:
- Начальником третьего цеха был Леонид Максимович?
- Да.
- Это его вы подразумеваете под другими свидетелями?
- Леонид Максимович не проходил свидетелем по этому делу, хотя
упомянутый груз был погружен в фургон с его ведома, о чем следователь знал
не хуже меня.
- Вы не смеете так говорить о Леониде Максимовиче! - вспыхнула
девушка. - Это ваше предположение, не больше. А потому не вправе обвинять
его.
- Я не обвиняю.
- Обвиняете! Не прямо, но даете понять.
- Ничего подобного!
- А у меня ближе его и Полины никого нет, - не унималась Мирослава.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85