- Мама, от твоей проницательности никуда не денешься. Признаюсь:
влюблен, но безнадежно.
- У нее есть другой?
- Возможно, я не уточнял. Но дело не в этом: она слишком молода для
меня.
- Прости, но сколько ей лет?
- Я не задаю женщинам бестактных вопросов.
- Валентин, ты невыносим!
Мать надулась, ушла в свою комнату. Отец хмыкал, прикрывшись газетой:
то ли смеялся, то ли возмущался - его не всегда поймешь.
Валентин пошел к себе, отыскал в справочнике телефон Юрко, позвонил
ей.
- Галина Архиповна? - сам не зная почему, официально спросил он. -
Это Ляшенко. Извините, что поздно беспокою.
Собственные слова показались ему вычурными, непривычными. Но Галина
не обратила на это внимания. Сбивчиво и торопливо, очевидно волнуясь, она
доложила, что весь вечер просидела в госавтоинспекции, перебирая карточки
женщин-водителей. Их оказалось довольно много, даже в интересующем их
возрастном диапазоне. Еще подумала, что вот будет морока беседовать со
всеми. Но потом, неожиданно для себя, встретила фамилию, которая сказала
ей о многом.
- Ну не то, чтобы сказала, - натолкнула на определенную мысль, -
поправилась Галина. - Понимаете, Валентин Георгиевич, это не совпадение -
я интуитивно чувствовала, что без нее не обошлось.
- Без кого? - невольно улыбнулся Ляшенко. Он подумал, что Галина
увлеклась своим заданием, которое хотела исполнить как можно лучше, и в
работу включилась фантазия, что ей было не занимать.
- Без Ларисы?
- Ясно, хотя и не совсем. Кто такая Лариса?
- Дочь профессора Яворского. У нее "Лада" бежевого цвета! Это ее - не
мужчины того - машина; по наследству после смерти отца досталась. Я
документы подняла...
- Галочка, ты, видимо, устала, - как можно мягче сказал Ляшенко. -
Поговорим завтра.
- Валентин Георгиевич, ну как вы не понимаете! - чуть ли не
простонала Галина. - Да если хотите знать, Лариса в свое время флиртовала
с Зимовцем! Правда, это было год назад, но она сама мне призналась, когда
я приходила к ее отцу по поводу того же Зимовца. Причем сказала об этом с
бравадой: вот, дескать, какие у нас отношения! Представляете?
- Я не только представляю, но совершенно точно знаю, что уже полночь
и тебе, и мне пора спать, - все еще мягко, но уже настойчиво сказал
Ляшенко. - А еще я знаю и тоже абсолютно точно, что девицу в белых джинсах
зовут Лялей.
- Правильно! - подхватила Галина. - Так зовут ее дома.
- Ты уверена?
- Ну конечно! Ведь это уменьшительное от имени Лариса. Покойный
Матвей Петрович так и называл ее. Кстати, сержант Бессараб оказался прав:
ей двадцать лет...
Валентин уснул не сразу: беспокоили мысли, что наскакивали одна на
другую, толкаясь и путаясь, не желая увязываться, строиться в ряд. Дон...
Книга... Лариса - Ляля, которая в свое время - это надо же! - флиртовала с
Зимовцем. Любопытно, сколько лет было Толику Зимовцу, когда его искушала
эта демоническая Ляля в белых джинсах? Семнадцать. Что ж, вполне могло
быть! Но при чем здесь книга? И зачем Дон прихватил ее с собой в
ресторан?..
Ему приснились события и люди, весьма далекие от его служебных дел:
Регина и потрясающая Клара (кофе со сливками в обрамлении бриллиантов) -
актриса Бразильского теле-радио-кино и еще чего-то, которую Регина прямо
из студии притащила домой к Ляшенко как раз вовремя: Валентин с рюкзаком
за спиной и лыжами на плече стоял в дверях, а на улице его ждал газик
горнолыжной базы. Негодование Регины улеглось, едва потрясающая Клара
заявила, что тоже хочет в горы и непременно сейчас (время близилось к
полуночи), ее только смущает отсутствие таких ботинок, как у синьора
Валентина (декольтированное эстрадное платье и ажурные чулки она, видимо,
считала подходящим нарядом для такой прогулки). Конечно, это был чистейший
абсурд - газик был набит до отказа, но все вышло так, как пожелала Клара.
Мать одолжила ей фетровые бурки и спортивные шаровары, отец - свитер и
шерстяные носки, сосед - рыбацкий полушубок. Оставшиеся в доме теплые вещи
пошли на экипировку Регины. Перед стартом все хлебнули для обогрева из
корчажки, которую так это, на всякий случай, прихватил с собой Гаррик
Майсурадзе. В корчажке оказался коньяк и всю дорогу старенький газик
трясся от смеха: Регина воевала с рюкзаками, ведрами, лыжами, которые
дружно сваливались на нее при каждом повороте; Гаррик безуспешно пытался
выбраться из колодца, сооруженного предусмотрительным шофером из запасных
скатов; доктор Год восседал на бидоне с соляркой; Валентин на плечах
Саноцкого из Института общественных наук, а потрясающая Клара на коленях у
Павла. Она оглушала Павла попеременно то своим бархатным меццо-сопрано -
когда все пели о крокодиле Гене и еще о чем-то экзотическом, но не
страшном - то субтропическими поцелуями - очевидно, она не представляла,
как вести себя иначе на коленях у мужчины. И все было бы хорошо, когда бы
Регина при каждом удобном случае не шептала в самое ухо Валентина: "Я
сказала синьорине Кларе, что мой жених - адвокат. Надеюсь, ты не станешь
уличать меня во лжи?"
Он не стал ее уличать, но настроение у него испортилось даже во сне.
Как, впрочем, и тогда - полтора года назад - на горнолыжной базе...

Утром было все, как обычно: встал в половине седьмого, поупражнялся с
гантелями, эспандером. Пока принимал душ, брился, мысленно перебрал
незавершенные дела - на свежую голову думается лучше. Подивился себе: чего
вчера обрушился на Мандзюка, вмешался в дело, которое не стоило
разговоров, что о нем вели?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54