Надо отметить, что таких оказалось немного. К тому же
дружинники наблюдали за порядком и все обошлось более или менее спокойно.
Только Тамару нельзя было унять: она плакала, причитала, кляла.
Вначале Галина не поняла, против кого теперь обратила свой гнев сестра
Анатолия? Она не хотела подходить к ней, но Тамара сама подошла, обняла,
заплакала у нее на плече.
- Галина Архиповна, вы его понимали. Только вы!
Потом оборвала плач, сказала зло:
- Ну ничего, я этой твари испорчу прическу! Разукрашу ее без помады!
Пусть только попадется.
И тут же объяснила, кого имеет в виду - Ларису Яворскую. Оказывается,
она уже узнала все. Знала даже больше того, что было на самом деле. И хотя
спор на похоронах неуместен, Галина все же сочла нужным возразить:
- Это не она...
- Она! - перебила ее Тамара. - Я эту дрянь давно раскусила. Знала ее,
когда она еще в бантиках-рюшечках ходила, ангелочка из себя корчила. Уже
тогда на ней пробы негде было ставить! Думала, если папа профессор, ей все
дозволено. Ни стыда, ни совести! За Пашей как собачонка бегала, а Толик у
нее только так, между прочим, был. И не один: она с любым могла... Я знаю,
что говорю! Паша ее со временем раскусил. И у Толика на нее глаза
открылись, наладили они ее подальше. И Паша, и Толик. Вот она и решила
отомстить - столкнула их, дураков, между собой. Вы не спорьте: я о ней
побольше вашего знаю!
Тамара чуть ли не кричала, и Галина уже пожалела, что заговорила с
ней. Но вместе с тем она была в недоумении. Еще недавно Тамара говорила о
Ларисе без осуждения и даже вроде бы сетовала, что та не разделила чувство
ее брата. И вдруг такой поток грязи. Очевидно, какую-то неприязнь к
девушке она таила давно, но не было причин ее подогревать, выплескивать. А
сейчас, когда на нее обрушилось горе, и ее разум не находил его истоков,
молодая женщина искала виноватых. Для нее так было легче, проще воспринять
непоправимое. Но вот что странно: она обвиняла не Новицкого, хотя уже
знала, что это он нанес ее брату трагический удар. Больше того, находила
ему оправдание. И это было трудно понять. Возможно, Тамара в самом деле
знает что-то такое, что неизвестно ни Мандзюку, ни Ляшенко, и это нечто
дает ей право говорить так...
Когда засыпали могилу, Галина обратила внимание на долговязого парня
с ассиметричным лицом, который подошел к Тамаре, что-то зашептал ей. Его
лицо, как бы скошенное с одной стороны, показалось Галине знакомым.
Всмотревшись, она узнала его и даже вспомнила его уличную кличку - Бим.
Это был тот самый оболтус, которому полтора года назад Анатолий намял
бока. Если Галине не изменяет память, тогда они подрались из-за какой-то
сплетни. Ну, конечно! И вот что удивительно: та сплетня касалась Тамары,
чернила, порочила ее. Точно так же, как сейчас Тамара поносит Ларису. Вряд
ли это было случайным совпадением, скорее всего и в том, и в другом случае
источник сплетен был один. Неужто Тамара не понимает этого? И вообще, что
может быть у нее общего с этим негодником Бимом?
Однако на возмущение уже не оставалось времени. Лицо Тамары исказил
гнев. Она резко повернулась, посмотрела за частокол памятников, куда
показывал Бим. Потом что-то сказала, а вернее, процедила сквозь зубы. Бим
только этого ждал: метнулся за памятники, прихватив с собой двух патлатых
парней. Заподозрив недоброе, Галина отыскала командира дружинников -
рослого, плечистого парня, рассказала о настораживающем поведении Бима.
Четверо дружинников бросились в сторону, где скрылся Бим с дружками.
Галина старалась не отставать от них.
Они подоспели вовремя: хулиганы скрутили какую-то девушку, заломили
ей руки. Бим обмотал ее голову своей курткой и, осыпая ее площадной
бранью, бил кулаками куда попало. Завидев дружинников, хулиганы бросились
врассыпную. Дружинники устремились за ними. Как только Бим отпустил
девушку, она рухнула на колени, сгорбилась, сжалась, не пытаясь даже
освободиться от намотанной на голову куртки. Галина наклонилась к ней,
размотала куртку и едва не ахнула - Лариса!
Девушка плакала молча, без всхлипов, содроганий: слезы, будто струйки
дождя, омывали ее лицо, разбитые в кровь губы. Галина взяла ее под руку.
Девушка послушно поднялась, прислонилась спиной к березе, склонившей ветви
над чьей-то могилой, закрыла глаза и так стояла некоторое время. Потом
сказала:
- Поделом мне. Мало еще надавали, надо было как его - головой о
камень!
Кровь сочилась из ее подрагивающих губ. Галина спросила, есть ли у
нее носовой платок.
- Был в сумочке, но я не знаю, где она, - девушка приоткрыла глаза,
украдкой посмотрела на Галину из-под густых темных ресниц. Уголки ее рта
дернулись в усмешке - узнала.
Галина не нашла ее сумочки, дала свой платок, Лариса прижала его к
губам.
- Благодарю, вы очень любезны. Я постираю, верну. - Она помолчала, а
затем добавила со знакомой Галине задиристостью: - Или в милиции их выдают
вместо индивидуальных пакетов?
- Идемте, я провожу вас, - оставляя без внимания ее выпад, предложила
Галина.
- Нет, - мотнула головой девушка, и ее лоб, глаза захлестнула волна
рыжеватых волос. - Я должна подойти к нему, к его могиле.
Галина пыталась отговорить ее - такая демонстрация могла вызвать
новый скандал, но Лариса стояла на своем.
Они подождали, пока все уйдут, подошли к свеженасыпанному холмику,
прикрытому шалашом погребальных венков. Лариса опустила голову, и волосы
крылом закрыли ее лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54