- Мужская
логика слишком прямолинейна.
Он уложил в свой "дипломат" какие-то металлические пластины,
обернутые газетой, встал, церемонно поклонился Анне Семеновне, сказал
Валентину:
- Идемте, товарищ капитан. Хозяевам надо прийти в себя после волнений
сегодняшнего вечера.
Уже в машине он чему-то улыбнулся, а затем обратился к Валентину:
- Чего не спрашиваешь об инкунабулах Яворского?
- Не вижу в том смысла. Завещания нет и, строго говоря, не было. А
коли так, пусть наследники сами разбираются.
- И все-таки хотя из любопытства.
- Хочешь, чтобы я спросил, кто и куда перепрятал инкунабулы?
- На этот вопрос не смогу ответить по той простой причине, что
лечебников двенадцатого века, некогда составлявших гордость библиотеки
профессора Яворского, уже не существует.
- Не понял, - насторожился Валентин.
- От них остались только серебряные переплеты, кстати, очень искусно
инкрустированные средневековыми чеканщиками. Хочешь взглянуть? Они в моем
портфеле.
Мандзюк потянулся за "дипломатом".
- Потом, - остановил его Валентин. - Но что стало с самими книгами?
- Анна Семеновна сожгла их. В кафельной печке, что стоит в ее
комнате.
- Сожгла?
- Еще месяц назад, когда поднялся шум вокруг этих лечебников. Она
обнаружила их случайно во время уборки, среди вороха старых журналов.
Догадалась, что они спрятаны кем-то из членов семьи, и решила таким вот
образом убрать этот камень преткновения.
- Она сошла с ума!
- Вначале я тоже так посчитал, но мое суждение было поспешным.
Скандал-то уже начался, и кто-то должен был подумать, чем он кончится.
Анна Семеновна подумала. Хорошо ли, худо ли, но подумала.
- Она призналась тебе?
- Еще месяц назад, сразу после того, как были сожжены книги, она
написала об этом в газету, которая опубликовала очерк Верхотурцева. Но по
каким-то соображениям не отправила письмо. А сегодня, едва я завел
разговор об исчезнувших лечебниках, передала мне письмо и переплеты, как
доказательство содеянного. Письмо маловразумительное: свои действия
объясняет антибиблиофильскими настроениями. То же самое говорила мне. И,
видимо, это отчасти так.
- Но эти книги бесценны! - не мог успокоиться Валентин. - Она - не
безграмотная женщина, должна была соображать!
- Она не очень сильна в юриспруденции и, имея это в виду, можно
понять ее опасения. Даже мы - юристы - не сразу разобрались в этой
довольно запутанной истории с завещанием. Чего уж от нее - акушерки -
требовать! Знаешь, Валентин, женщины иногда, я подчеркиваю - иногда,
понимают сердцем больше, чем мужчины умом. Анна Семеновна очень любит
сестру, племянника, ради них пожертвовала многим: институтом, возможностью
создать свою семью. А что по сравнению с этим какие-то старые книги, будь
они даже отлиты из золота.

Эпизод драки у ресторана "Сосновый бор" был выделен в отдельное
производство. По этому делу, кроме Новицкого, были привлечены Донат Боков
и Рубашкин. Им вменялось в вину подстрекательство. Боков все отрицал и,
как предвидел Ляшенко, пытался опорочить свидетелей: Ларису Яворскую,
Тамару Зимовец, Романа Гулько (уличная кличка Бим) и даже своего сообщника
Рубашкина. Но он переборщил: Рубашкин обиделся на него (в судебном
заседании Донат нелестно отозвался о его умственных способностях, назвал
Сорочкиным) и рассказал о том, как он, по наущению Бокова, спровоцировал
Анатолия Зимовца на конфликт. Гулько тоже не стал упорствовать и поведал
суду о клеветнических измышлениях о Ларисе, Анатолии и Новицком, которые
распространял за обещанное Боковым вознаграждение. На суде всплыла и
подоплека подстрекательства. Дело было не только в книгах покойного
профессора Яворского - Новицкий уличил Бокова в вымогательстве взяток у
больных, пригрозил разоблачением.
На вопрос председательствующего, почему он ограничился
предупреждением и не поставил об этом в известность администрацию
больницы, руководство кафедры, Новицкий сказал:
- Неловко было: все-таки коллега. Кроме того, он был вхож в дом
Яворских, считался женихом моей сводной сестры. Я поговорил с ним, как мне
казалось, достаточно серьезно. Думал, он поймет...
Участь Новицкого предрешили медицинские эксперты, приглашенные из
соседней области, которые единодушно заявили, что невозможно определить,
когда Зимовец получил опасную для жизни травму: во время падения с
мотоцикла, или в последующей затем драке на автостоянке. И хотя прокурор,
ссылаясь на показания самого Новицкого, утверждал, что у обвиняемого был
умысел на нанесение Зимовцу телесного повреждения, судьи не согласились с
ним: объективно действия Новицкого не вышли за пределы необходимой
обороны. Дело в отношении него было прекращено за отсутствием состава
преступления - вынести оправдательный приговор судьи все-таки не решились.
Зато Боков и Рубашкин получили предельные сроки. И это было только началом
возмездия: велось следствие по делу о попытке ограбления квартиры
Яворских, краже личной собственности, мошенничестве, спекуляции в крупных
размерах, вымогательстве взяток, соучастии в махинациях со списанием
ценных книг по библиотеке Дома ученых.
Суд по второму делу состоялся только в октябре: Донат Боков и
Рубашкин получили сполна. Ляшенко не довелось присутствовать на этом суде:
его вызвали в Киев, где он был включен в специальную
оперативно-следственную бригаду по многоэпизодному делу о квартирных
кражах с двумя убийствами и поджогом, что совершались хорошо
организованной группой воров-гастролеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54