- Это как раз тот вопрос, над которым сейчас ломает голову Алексей.
- А мне он говорил... - начала было Галина, но Ляшенко перебил ее:
- Он разговаривал с тобой утром, а сейчас уже конец дня.
- Но что могло измениться?
- Не знаю, но что-то, видимо, изменилось. Есть одно малоутешительное
предположение. Как говорится: дай Бог, чтобы я ошибался!
- О чем вы, Валентин Георгиевич? - встревожилась Галина.
- Сейчас поеду в Шевченковский райотдел, посмотрю, что там и как, -
уклонился от ответа Ляшенко. - А ты передай своему начальнику, что
включена в оперативно-розыскную группу. Сдай свои дела, и, не мешкая,
поезжай в автоинспекцию. Надо установить, кто из женщин в возрасте от
восемнадцати до двадцати пяти лет имеет водительские права.
- Бессараб говорит, что спутнице потерпевшего лет двадцать, не
больше.
- А я говорю: от восемнадцати до двадцати пяти, - строго сказал
Ляшенко. Но тут же улыбнулся: - Знаешь, почему нынче женщины
пристрастились к джинсам и водолазкам? Такой наряд взрослит юных и молодит
не совсем уже юных - скажем так - особ. Разумеется, не всех и не при любом
освещении. Но это нельзя упускать из виду.
Ляшенко был не совсем откровенен с Галиной - он знал о том, чего еще
не знала она: в потасовке у ресторана Зимовец получил серьезную травму,
куда серьезней, чем та, которую он нанес мужчине в темно-серой рубашке. К
сожалению, это выяснилось сутки спустя после задержания Анатолия:
черепно-мозговые травмы коварны и зачастую дают о себе знать не сразу:
может пройти несколько дней, пока такая травма заявит о себе со всей
очевидностью...
Они были друзьями, хотя, казалось, ничем не походили друг на друга.
Валентин - стройный, подтянутый, энергичный, подчас нетерпеливый, резкий.
Алексей являл собой тип борца-тяжеловеса: большой, могучий, неторопливый,
с простоватым маловыразительным лицом. Но эти чисто внешние качества
никоим образом не отражали внутреннее содержание: быстроты, гибкости ума
Алексею было не занимать. Он, как и Валентин, любил шутку, острое слово,
но в отличие от товарища - пользовался ими осторожно, считаясь с тем, что
не все понимают и принимают юмор. А если говорить начистоту, он был мягче,
добродушнее Валентина. В уголовный розыск они пришли почти одновременно, с
разницей в несколько месяцев. Но, если Валентин, за плечами которого был
университет, уже вскоре получил офицерское звание, то Алексей еще долго
носил сержантские нашивки, честно заработанные в десантных войсках и
подкрепленные затем двумя годами милицейской патрульной службы. Среднюю и
высшую школу милиции он окончил заочно, уже будучи инспектором уголовного
розыска. При всем несходстве характеров, их дружба была объяснима: у
одного имелись прочные теоретические знания, у другого - опыт, оперативное
чутье. Со временем, когда процесс взаимообогащения исчерпал себя, а
дальнейший опыт стал общим, выявились различия во взглядах на саму суть
оперативной работы. Алексей считал основной и главной задачей оперативника
- раскрыть преступление, найти и обезвредить преступника; что же касается
прочего, в том числе причин и обстоятельств, обусловивших преступное
деяние, то это, по его мнению, должно уже заботить следователя, суд.
Валентин на этот счет придерживался иного мнения, так как полтора года
работал следователем и не понаслышке знал, как трудно задним числом
устанавливать факты, обстоятельства, показавшиеся кому-то несущественными,
но потом, когда время упущено, вдруг заявляющие о себе (вернее о своем
отсутствии) провалами в обвинительном заключении, ироническими улыбками
адвокатов, а то и судебным определением о возвращении дела на
доследование. Эти различия во взглядах, нередко приводили к спорам между
товарищами. Однако на их дружбе это не отражалось.
Валентин не разделял мнения Галины Юрко о том, что Мандзюк
маневрирует, "крутит" с делом Зимовца. Все было проще: Алексей не
торопился разбираться с Анатолием Зимовцем, полагая, что это дело
пустяковое, задержанный никуда не денется, а потерпевший не явился, а из
спецбольницы, куда вчера поместили Зимовца, сообщили, что у него
сотрясение мозга, и Мандзюк начал принимать меры. Но у него что-то не
ладилось, и он заморочил голову Юрко, которая так некстати пришла
справиться о своем подопечном. Это можно понять. Непонятно другое: почему
Алексей запаниковал после визита Юрко...
Мандзюк встретил Ляшенко невесело: поднял и тут же опустил глубоко
посаженные глаза.
- Что с Зимовцем? - с порога спросил Валентин.
- Плохо с Зимовцем, - глядя перед собой, буркнул Мандзюк. - Перелом
основания черепа. Это уже точно.
- Так! - Ляшенко сел напротив, рванул воротник модной рубашки. - Что
же ты Юрко голову морочил?
- А кто такая Юрко, чтобы я ей обо всем докладывал?
- Но и мне ты неправду сказал!
- Почему неправду? - поднял глаза Мандзюк. - Это ты зря, Валентин! О
том, что у Зимовца перелом, выяснилось только сегодня.
- Точнее?
- Когда консилиум собрался - пополудни.
- А сейчас уже 18 часов! Почему до сих пор не доложил? Надеялся, что
обойдется?
- Не скрою - надеялся. Консультант - профессор и тот поначалу
сомневался.
- Кто консультировал?
- Заведующий кафедрой неврологии и нейрохирургии, профессор
Пастушенко. По его настоянию Зимовца перевели в областную больницу.
Возможно, придется делать сложную операцию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54