Не отличавшийся крепким сложением юноша вздрогнул, и зрачки его глаз расширились от страха. Его сестра испуганно вскрикнула.
— Не он, а я — ваш обвинитель, — поспешил успокоить их своим ответом Карманьола.
— Вы не более чем его представитель, — сказал Белларион, и юноша поднялся со своего места, побледневший и напряженный.
— Белларион прав, — заявил он. — Я не смогу отказать ему.
— Вы, по своему обыкновению, склонны все переоценивать, — насмешливо улыбаясь, поддел Белларион сконфузившегося Карманьолу и вновь обратился к Джанджакомо: — Я знаю, вы не посмели бы отказаться встретиться со мной в поединке, если бы я потребовал его. Но я не пойду на это. Я всего лишь хотел показать всем истинную цену брошенного мне Карманьолой вызова.
— У вас осталось хотя бы чувство приличия? — съязвил Карманьола.
— А вы не можете похвастаться даже этим. Бог создал вас дураком, тут уж ничего не поделаешь.
— Забрать его!
Стражники грубо схватили Беллариона за руки, и он, не проронив более ни слова, позволил им увести себя.
Едва дверь за ними закрылась, как Штоффеля буквально прорвало. Он кричал, умолял, доказывал, обзывал и даже угрожал поднять своих швейцарцев, чтобы помешать капитанам во главе с Карманьолой осуществить свой преступный замысел.
— Да послушайте же! — сурово оборвал его Карманьола, и в наступившей тишине до них донесся снизу гул разъяренных голосов. — Это голос армии, голос тех, кто был предан и искалечен прошлой ночью в провалившемся штурме, отвечает вам. Кроме вас и ваших швейцарцев, едва ли найдется хоть один солдат, который не потребует смерти Беллариона.
— Вы хотите сказать, что успели разгласить обо всем еще прежде, чем допросили Беллариона? О Боже, да вы настоящий злодей, Карманьола! Вы всегда завидовали Беллариону черной завистью, и теперь это толкает вас на убийство. Но берегитесь, как бы вам самому не остаться без головы!
Но они просто отмахнулись от него и вытолкали его прочь, а затем стали решать, что же им делать с Белларионом.
Глава XI. ОБЕЩАНИЕ
Капитаны единодушно высказались за вынесение смертного приговора Беллариону. Единственными воздержавшимися были маркиз Джанджакомо и его сестра. Принцесса Валерия пришла в ужас от того, как быстро была решена судьба человека, сколь бы он ни заслуживал наказания; ее не могли не тронуть снисходительность и мужество Беллариона, отказавшегося вызвать ее брата на поединок, но самое главное — само поведение Беллариона заставило ее усомниться в его виновности.
— Я с радостью умыл бы руки и отослал Беллариона хоть ко всем чертям, — пробовал успокоить ее Карманьола, изо всех сил пытаясь выглядеть перед ней благородным рыцарем, ставящим чувство долга превыше всего, — тем более что вы просите меня об этом, а сам он считает, что я ненавижу его. Но обстоятельства — и прежде всего беспокойство о вашем будущем и о будущем вашего брата — не позволяют мне сделать этого. Вся армия, за исключением Штоффеля и его швейцарцев, требует его смерти. Дело зашло слишком далеко.
Капитаны энергично закивали в знак согласия, однако юный маркиз поспешил возразить им:
— И все-таки я не могу с уверенностью назвать Беллариона предателем, — заявил он, к их немалому удивлению, — и не хочу оказаться причастным к его осуждению.
— Но вы же видели это письмо, которое… — начал было Карманьола.
— …могло быть подброшено моим дядей, как и утверждал Белларион, с тем чтобы избавиться от опасного врага, — раздраженно прервал его юноша.
Карманьола почувствовал укол своему тщеславию, но это только заставило его укрепиться в своих намерениях.
— Значит, этому тщеславному хвастуну удалось повлиять на вас своими разглагольствованиями?
— Скорее уж своими поступками. Он мог бы вызвать меня на поединок, если бы захотел. Однако он не воспользовался моей слабостью и не стал биться со мной. Разве так поступают мошенники?
— Конечно, — энергично ответил Карманьола. — Этой хитростью он хотел склонить вас на свою сторону. Ему — как и всем нам — прекрасно известно, что суверенные правители не подчиняются законам рыцарства. Он знал, что вы имели полное право выставить своего представителя на поединок, если бы он того потребовал.
— Почему же тогда вы промолчали об этом? — спросила его принцесса.
— Потому, что он сам не стал настаивать на поединке. О, поверьте мне, мадонна, мне меньше всего хочется пачкать руки кровью Беллариона, — с оттенком печали в голосе произнес он. — Но я поступаю так, как повелевает мне долг, и я не в силах игнорировать мнение наших капитанов, единодушно требующих смерти предателя.
Капитаны горячо поддержали заявление Карманьолы, но Джанджакомо вновь повторил, что не желает участвовать в этом деле.
— От вас этого и не требуется, — заверил его Карманьола. — Вы, синьор, можете постоять в сторонке, пока будет вершиться правосудие.
— Синьоры, — взмолилась принцесса, — я умоляю вас проявить милосердие и отправить его к герцогу. Пусть ответственность за смерть Беллариона ляжет на его господина.
Карманьола поднялся со своего места.
— Мадонна, — сказал он, — то, о чем вы просите, угрожает мятежом. Завтра я либо отправлю голову Беллариона его союзнику в Верчелли, либо наши люди выйдут из повиновения, что будет означать конец всей кампании. Забудьте о своих страхах и сомнениях. Его вина очевидна. Вспомните хотя бы о его намерении снять осаду Верчелли, и вы увидите, чьи интересы он отстаивает.
С тяжелым сердцем она опустилась на стул.
— Но вы даже не спросили его о том, что он намеревался делать дальше, — напомнила она ему.
— А зачем? Этот бойкий болтун постарался бы одурачить нас очередной выдумкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121