Такое отношение с вашей стороны глубоко ранило меня, но я снес бы его куда легче, если бы не понимал, что своим недоверием вы лишаете себя утешения и надежды. К сожалению, факты давали вам веские основания для подозрений, а факты — вещь упрямая, и их не так просто опровергнуть словами. Поэтому я продолжал неустанно трудиться, на протяжении всех этих пяти лет, так чтобы достигнутые мною результаты лучше всяких слов смогли бы убедить вас в моих истинных побуждениях. Я всегда относился к выпавшим на мою долю славе, почестям и власти как к орудиям, которыми можно было воспользоваться, исполняя взятое на себя обязательство служить вам, всего лишь как к средствам спасения вашего брата, маркиза. Если бы не это, моя жизнь наверняка сложилась бы совершенно по-иному. Вряд ли сейчас меня обременяли бы иные заботы, кроме учебы и наук, и я уже давно вернулся бы в монастырь в Чильяно, к своему скромному существованию рядового члена великого братства августинцев.
Служа вам, мне часто приходилось пользоваться хитростью и обманом, и неудивительно, что меня заклеймили как мошенника, а некоторые из ваших друзей перестали мне доверять. Однако я не стыжусь ничего из содеянного мною. Убийство, которое мне пришлось совершить, оказалось на самом деле казнью негодяя, разоблаченный мною заговор был составлен с единственной целью погубить вас, а ловкий ход, которым я создал для герцога Миланского веский предлог выступить против, был не более чем обманом обманщика, приманкой, брошенной коварному зверю, чтобы вынудить его покинуть свое логово.
За глаза многие — особенно те, кому пришлось пострадать от меня ради того, чтобы вы наконец смогли занять подобающее вам положение — называли меня Иудой-двурушником и в подтверждение своих слов приводили примеры, когда я либо на поле боя, либо на государственном совете добивался своей цели обходными путями. Я действительно редко действую напрямую, но моя совесть чиста. Для человека имеет значение только то, чего он хочет, но никак не то, что он делает или говорит; это изречение Платона, подчеркивающее разницу между ложью на устах и ложью в сердце, всегда руководило мною в жизни. Признаюсь, мои уста неоднократно лгали, так же как и мои поступки. Но ложь не коснулась моего сердца. Пусть мне приходилось иногда пользоваться сомнительными средствами, но цель, ради которой они употреблялись, оставалась всегда безупречной, и теперь, достигнув ее, я могу испытывать только чувство гордости и выполненного долга.
Я надеюсь, вы не усомнились в вышеизложенном, и мне не хотелось бы вдаваться в излишние здесь подробности и объяснения; в свете того, что я написал вам, мне думается, вам нетрудно будет самой верно интерпретировать многочисленные случаи моего якобы двуличного поведения.
Итак, теперь мы перейдем к главному, тому, на чем были сосредоточены в последнее время все мои усилия».
Далее следовал подробный отчет о событиях, произошедших после бегства из Квинто, и высказывалось приглашение ей и ее брату приехать в Касале, полагаясь на защиту его армии и верность народа, которому требуется всего лишь увидеть своего законного правителя, чтобы оказать ему всемерную поддержку.
На другое утро письмо было отправлено в Квинто, но оно попало в руки принцессы только через неделю, когда она находилась на полпути между Алессандрией и Касале.
В тот же день произошел другой случай, изрядно встревоживший жителей города. Сильный отряд всадников появился у городских ворот; это была кондотта Уголино да Тенды, и Уголино собственной персоной явился к Беллариону со словами раскаянья и с просьбой вновь принять от него клятву верности. Он сообщил также о том, что произошло в Квинто после прибытия туда Барбареско, и Белларион забросал его бесчисленными вопросами, особенно интересуясь подробностями того, что принцесса сказала, как она выглядела, как себя вела и что произошло между ней и Карманьолой. И, удовлетворив наконец свое любопытство, Белларион, к несказанному удивлению Уголино, ожидавшему услышать суровые упреки, радостно обнял своего заблудшего капитана.
Многие замечали в те дни необыкновенную веселость Беллариона, обычно столь сдержанного и ироничного. Он как будто стал другим человеком. Он вел себя по-мальчишески беззаботно, постоянно напевал что-то, заразительно смеялся по самому ничтожному поводу, и его обычно печальные глаза при этом искрились и сверкали радостью — и все это несмотря на то, что это было тревожное время подготовки к решающей схватке.
Ежедневно он выезжал с двумя или тремя офицерами, одним из которых неизменно оказывался Штоффель, на рекогносцировку местности, лежашей к северу от Касале, между реками Сезией и По, а по ночам наносил на карту собранные во время поездок сведения и выслушивал донесения разведчиков, разосланных следить за движениями маркиза Теодоро.
Будучи одарен ясным предвиденьем, которым во все времена отличались выдающиеся военачальники, он оказался способен не просто предположить, а точно угадать будущий образ действий маркиза Теодоро, поэтому ночью, в среду, кондотта Уголино в обстановке строжайшей секретности выступила со всем своим обозом из Касале и встала лагерем в лесу возле Трино.
Утром в пятницу в Касале появились наконец маркиз Джанджакомо и принцесса Валерия в сопровождении большой группы монферратских изгнанников во главе с Барбареско и Казеллой. Белларион вместе со своими капитанами и почетным караулом из пятидесяти всадников с копьями встретил брата и сестру у Ломбардских ворот и сопроводил их во дворец, где для них были приготовлены апартаменты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121