Не менее полусотни лошадей, с ходу налетевших на них, замертво рухнули на землю; задние напирали на передних, толкали их вперед, на смертоносные копья, и в какие-то несколько секунд ряды французов смешались.
— Это научит Бусико уважать пехоту, — мрачно заметил Белларион. — Труби атаку!
Трижды протрубил рожок, и оба фланга — правый, которым командовал Джазоне Тротта, и левый, под командованием Карманьолы, одновременно устремились на французов, окружая их. Только тут Бусико понял, чем обернулось его излишне самоуверенное наступление: все его попытки перестроить своих всадников и контратаковать оказались тщетными, и сам он, сражаясь как лев, едва вырвался из этой мясорубки. Каким-то чудом он сумел подвести на помощь свои сильно отставшие фланги, но они прибыли слишком поздно: французская кавалерия, цвет армии Бусико, перестала существовать как боеспособная единица, и те, кто остался в живых, сложили оружие и сдались на милость победителя. Подошедшие подкрепления наткнулись на плотный строй солдат противника и после отчаянной схватки с ними были вынуждены отступить с большими потерями.
«Молниеносная операция, превосходный образец удачного взаимодействия различных частей армии» — так отозвался сам Белларион о победе при Нови, в которой французы потеряли не только Милан, но и Геную. Бусико с позором ушел во Францию, уведя с собой остатки своей потрепанной армии, и в Италии о нем больше никогда не слышали.
Следующим вечером в Генуе, во дворце Фрегозо, где устроил свою резиденцию Теодоро Монферратский и где временно расположился выщедший из строя Фачино, состоялся грандиозный банкет в честь сразу двух важных событий: победы над французами и восхождения Теодоро на генуэзский престол. Но если Теодоро являлся, так сказать, официальным именинником, то главным — и настоящим — героем был, конечно же, Белларион.
Он сдержанно принимал обильно сыпавшиеся на него поздравления и равнодушно выслушал как льстивую речь Теодоро, так и язвительные намеки Карманьолы на сопутствовавшую ему удачу.
— Вас не зря прозвали «счастливчиком? « — сказал ему этот честолюбивый рубака. — Хотел бы я знать, что произошло бы, если бы Бусико вовремя раскусил вашу хитрость.
— Такие размышления пошли бы вам на пользу, — с холодной вежливостью отозвался Белларион. — И не забудьте прикинуть, что могло бы случиться, если бы Буонтерцо догадался о наших намерениях на Треббии, а Виньяте предупредил меня в Алессандрии.
И Белларион оставил закусившего от досады губу Карманьолу переваривать смех своих соратников по оружию.
Но его беседа с принцем Теодоро носила более серьезный характер. Ему сразу не понравилась напыщенность похвал регента, и он ничуть не удивился, когда услышал предложения перейти вместе со своей кондоттой на службу в Монферрато. Беллариону стало ясно, что, во-первых, Теодоро намерен значительно увеличить свои силы, с тем чтобы теперь, когда его собственные цели были достигнуты, он смог бы без опаски разорвать союз с Фачино, а во-вторых, его, Беллариона, принимали за продажного, своекорыстного искателя приключений, никогда не задумывающегося о чести там, где речь шла о выгоде.
И расчетливое, алчное выражение, появившееся на лице Беллариона, убедило Теодоро, что он не ошибся в своих предположениях.
— Вы предлагаете… — начал было он и, запнувшись, украдкой взглянул на Фачино, сидевшего неподалеку от них в огромном малиновом кресле. — Лоджия пуста, синьор, — понизил он голос. — Не лучше ли нам уединиться в ней?
Они не спеша пересекли просторный зал, лавируя между празднично разодетыми гостями, и оказались на уютной, закрытой со всех сторон лоджии, выходящей на гавань с рядами лодок, дремавших под ночным небом возле длинного мола. Огромная галера с убранными парусами медленно скользила по поверхности воды, и лопасти ее гигантских весел поблескивали серебром в мягком лунном свете.
— Это очень выгодные условия, синьор принц… — приглушенным голосом произнес Белларион, провожая судно взглядом.
— Я надеюсь, что никогда и никого не ценю ниже его заслуг, — ответил ему Теодоро. — Вы — выдающийся солдат, мессер Белларион. Сейчас это бесспорный и очевидный для всех факт.
Белларион не стал спорить с ним.
— Я не могу понять, зачем вашему высочеству сейчас выдающиеся солдаты. Сделанное вами предложение подразумевает, что у вас есть какие-то далеко идущие планы. Но пока я, хотя бы поверхностно, не осведомлен о них и не представляю, какого рода служба меня ожидает, ваши условия остаются насколько привлекательными, настолько же и иллюзорными.
Теодоро с облегчением вздохнул и даже тихонько рассмеялся. Слава Богу, подумал он, что любопытство Беллариона продиктовано его жадностью, а не чем-либо иным. Однако он решил проверить свою догадку.
— Насколько я понимаю, в настоящее время вы не связаны никакими обязательствами с графом Бьяндратским?
— Абсолютно никакими, — не задумываясь ответил Белларион. — Чтобы отплатить ему за старые услуги, я согласился участвовать в кампании против маршала Бусико. Но кампания окончена, а вместе с ней выполнены и мои обязательства. Так что я вновь свободен, синьор.
— Я так и предполагал. Иначе, разумеется, не стоило бы и речи заводить об этом. Но вскоре у вас не будет недостатка в заманчивых предложениях, и поэтому я решил не терять времени даром. Могу лишь добавить, что ваше жалованье будет таким, что вы не пожалеете о своем согласии.
Тут регент назвал сумму, значительно превышавшую ту, что выплачивалась ему во Флоренции.
— Но вы еще не назвали своих условий. Я должен хорошенько взвесить их, а для этого мне хотелось бы знать ваши планы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121