Мистер Темплтон был в ударе.
— Но пока ты у руля, ты можешь предотвратить такую неприятность, — примирительно заметил сэр Ричард.
— В том-то и загвоздка, Толлемах... в том-то и загвоздка... Я мог бы это сделать, дай он мне волю... дай он мне волю действовать по собственному разумению. Но ведь он постоянно сует мне палки в колеса, предлагает крайне нежелательную, а порой и опасную линию поведения. Возьмем, к примеру, пресловутое дело якобитов. У тебя богатый жизненный опыт, Толлемах, ты глава великого рода, воин и ученый. (Сэр Ричард невольно опустил глаза под тяжелым взглядом кузена.) Так вот, я спрашиваю тебя, Толлемах, если бы ты был министром, смог бы ты допустить такую... э-э-э... непостижимую ошибку?
— Полагаю, — начал сэр Ричард не очень уверенным голосом, — мне ясно, куда ветер дует.
Мистер Темплтон нахмурился, потом весь залучился радостью.
— Куда ветер дует! — повторял он снова и снова. — Мой дорогой Толлемах, благодарю тебя за эти слова! Ты сказал замечательно точно, попал в самую точку. Куда ветер дует! Изумительно верная характеристика политики сего государственного мужа! Куда ветер дует! Лучше не скажешь!
— Чепуха! — высказалась жена. — Ты, несомненно, умный человек, Эдвард, но ты сильно заблуждаешься, почитая всех других дураками.
Мистер Толлемах развел руками, как бы извиняясь за жену перед кузеном.
— Женская логика, Толлемах! — Он возвел глаза к потолку, потом пояснил, обращаясь к жене: — Моя дорогая, понимаешь ли ты, что эти два утверждения несовместимы? Если я умен, я не способен впасть в подобную ошибку.
— Значит, ты не умен, — заключила она.
— Отказ от своих слов неуместен в разумном споре, моя дорогая. Ты... э-э-э... ты нам мешаешь, милая...
Мистер Темплтон проявил необычайную смелость.
— Но, возможно, его светлость, затаптывая тлеющие угли якобитства, не давая разгореться пламени, сейчас выполняет более легкую задачу, чем сулит будущее? —спросил сэр Ричард, устремив на кузена простодушный взгляд.
— Ты так думаешь? — Мистер Темплтон позволил себе некоторый сарказм в обращении с высокопоставленной особой, главой клана Темплтонов.
— Я только спрашиваю, — пояснил баронет, — я ведь не государственный деятель.
— Это очень большая потеря для Англии, мой дорогой Толлемах, очень большая потеря. Но ты спрашиваешь, и я должен тебе ответить, — Темплтон откашлялся. — Твое предположение излюбленная версия его светлости. Оно... э-э-э... правдоподобно, но иллюзорно. Если бы такой политический курс был осуществим, он был бы превосходен, но, к сожалению, осуществить его невозможно. Подобный курс не имеет законного обоснования, он противоправен, о чем свидетельствуют последствия. Мы задерживаем якобитов, но разве их отдают под суд? То-то и оно, правительство не решается на такой шаг. У нас нет доказательств. Обвинение обычно исходит от доносчика. Мы держим пленников в тюрьме неделю или около того, потом его светлость требует, чтобы арестованных доставили к нему. Далее он читает им проповедь о том, что предательство отвратительно, что якобитские идеи неразумны, что они, сторонники этой идеи, едва избегли смерти. Чудесное избавление лорд Картерет объясняет милосердием его величества, а не собственным неумением привлечь их к ответственности. Разве это достойный курс для правительства? Я спрашиваю тебя, Толлемах.
— Вероятно, нет, — уклончиво ответил Толлемах. — Но он оправдывает себя тем, что вселяет страх в заговорщиков и отвращает их от заговора. Таким образом сохраняется мир в стране.
Потягивая шоколад, мистер Темплтон заглушал в себе растущее негодование и досаду на глупость главы своего семейного клана.
— Ты не государственный деятель, мой дорогой Толлемах, и тебе простительна близорукость в политике — тебе, но не лорду Картерету, — произнес он наконец. — Пока фортуна благосклонна к его... э-э-э... действиям, пока мы, используя ваше меткое выражение, плывем, куда ветер дует, — попутный ветер удачи, все идет хорошо. Но в один прекрасный день милорд применит свои санкции против невинного человека, и вот тогда разразится скандал. От нас потребуют компенсацию за моральный ущерб, и вообще Бог знает что случится. Но я знаю одно: что бы ни случилось, все неприятности падут на нашу голову. Возьмем, к примеру, дело твоего друга капитана Гейнора...
— Это, разумеется, самое глупое недоразумение, —признал Толлемах.
— Видишь, видишь! — торжествующе воскликнул помощник министра, потирая руки, — Так вот, если бы не я, если бы я не доверился твоей рекомендации, твоему знанию этого человека, если бы я не понял всю абсурдность обвинения, если бы у меня не было рекомендательных писем и если бы я не проверил их подлинность в двух посольствах, капитана Гейнора уже арестовали бы как якобитского агента!
— Чепуха! — возразил сэр Ричард. — Капитан Гейнор всего лишь солдат удачи. С его слов знаю, что он подумывал о том, чтобы поступить на службу к Претенденту, но у него капитан не заработал бы себе на жизнь. К тому же капитан не верит в конечную победу Претендента.
— И все же, что бы я ни говорил, его светлость утверждает, что он не подвергает сомнению полученную им информацию: капитан Гейнор и агент Дженкин — одно лицо. Лишь благодаря моей настойчивости и сведениям из австрийского и турецкого посольств лорд Картерет подписал ордер только на арест капитана Дженкина. Он был абсолютно уверен, что капитана Дженкина арестуют в гостинице «На краю света» вместе с другими заговорщиками, и тогда окажется, что он и капитан Гейнор — одно лицо.
Вошел лакей и вручил мистеру Темплтону письмо с официальной печатью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80