Затем она вскрикнула и наконец, справившись с волнением, спросила:— Это действительно вы, господин де Морле? Вопрос был задан почти шепотом.— Я напугал вас? Простите меня. Если бы я мог предположить, что вы сами выйдете на мой стук...— О, нет-нет, — перебила она. — Мы думали, что вы мертвы, кузен Кантэн, и... и...— Я знаю. О’Келли мне говорил. Вы получили письмо от Лафона.— Лафон написал, что ему сообщил об этом общественный обвинитель Анжера и что Шавере теперь конфисковано.— Понятно, — Кантэн с извиняющимся видом улыбнулся. — Могу я войти?Вопрос Кантэна встревожил мадемуазель де Шеньер.— Ах, нет. Нет. Я... я бы предпочла, чтобы вы этого не делали. Я здесь не одна. Тетушки и Констана нет дома. И это очень хорошо. Пожалуй, им лучше не знать о вашем возвращении. Не знаю. Мне нужно время, чтобы подумать.— Я ни в коем случае не хочу причинять вам беспокойство.— Тогда, пожалуйста, уйдите. Сейчас же. Я бы не хотела, чтобы Констан вас здесь встретил. Мне становится страшно при одной мысли о том, что может случиться. Констан никогда не простит вас, пока жив.— Значит, он должен простить меня? За что?— За убийство нашего кузена Буажелена. Видите ли, нам все известно.— Так! Эта история уже обросла слухами! — Кантэн презрительно рассмеялся. — Он погиб от моей руки. Но я не назвал бы это убийством. Единственным убийцей в этом деле был сам Буажелен.Ее грустный вопрошающий взгляд застыл на его лице, но шум внизу вновь пробудил ее тревогу.— Ах, Боже мой! Если это они? Уходите, сударь, уходите, прошу вас.— Мне надо так много сказать вам, — вздохнул Кантэн. Он думал о слезах, про которые говорил О’Келли.— У вас будет такая возможность. Я сама приду к вам, а теперь уходите.Она с трудом выговорила эти слова, и Кантэн понял, что ее обещание объясняется желанием поскорее отделаться от него.— Когда вы придете?— Когда хотите. Сегодня. Вечером. О, пожалуйста, уходите!— Я буду иметь честь ждать вас.— Ждите. Да, да.Кантэн еще не успел откланяться, как дверь закрылась, и он удалился, размышляя над тем, сдержит ли она данное ею слово.Кантэн возвратился домой и стал ждать. В шесть часов вечера Барлоу ввел закутанную в плащ мадемуазель де Шеньер в ту самую обитую панелями комнату наверху, куда она уже приходила перед отъездом Кантэна три месяца назад.Когда она позволила ему снять с себя плащ, он увидел, что страх, который несколько часов назад не позволил ей принять его, сменился суровой непреклонностью.— Я держу свое слово, — сказала она. — Мне пришлось дать его из страха перед тем, что могло бы случиться.— И других причин у вас не было? — мягко, спросил он.— Мне... мне казалось правильным дать вам возможность объясниться.Кантэн пододвинул ей стул.— Мой рассказ будет прост, — сказал он, — а выводы из него я предоставлю сделать вам самой.Мадемуазель де Шеньер села, и Кантэн, расхаживая взад и вперед по комнате, приступил к рассказу. Он начал с визита в Шавере и закончил вмешательством Пюизе, которое спасло его от смерти.— Можно объяснить сообщение о моей смерти. Раз я оказался в руках шуанов, обо мне никто никогда не услышал бы. Можно объяснить и некоторые другие вещи. Можно объяснить, почему Буажелен обратился ко мне как к маркизу де Карабасу, помня, что именно Констан первым назвал меня так. Вы не улавливаете здесь совпадения?— Оно не так велико, — во время рассказа Кантэна ее манеры смягчились, но теперь снова стали натянутыми. — Однако я не улавливаю, какие выводы вы делаете.— В таком случае — я воздержусь от них.— Если вы предполагаете существование какого-то заговора между моими кузенами и господином де Буажеленом, то эта мысль недостойна вас. Не говорят ли подобные выводы о том, что вы слишком склонны к подозрительности? Разве то, что вы путешествовали с охранной грамотой, выданной вам санкюлотами, не является достаточным основанием для предположений господина де Буажелена?— Он не знал о существовании этой грамоты. Меня обыскали уже после его смерти. — Кантэн заметил, что мадемуазель де Шеньер вздрогнула. — Надеюсь, мадемуазель, вы вынесете мне снисходительный приговор за способ, который я избрал, что спасти свою шею от петли, уготованной мне вашим родственником. У меня не было иного выбора.— Я понимаю, — она снова смягчилась. — Какая гнусность! Вы сделали Констана своим непримиримым врагом. Он не должен знать о вашем возвращении.— А по-моему, должен. Я не намерен прятаться. Он непременно узнает, что я снова в Лондоне.— Возможно и нет, ведь мы возвращаемся во Францию. Через два или три дня мы уедем из Лондона. Сен-Жиль уже в Голландии с Сомбреем.— Вы возвращаетесь во Францию? Сейчас? — ужаснулся Кантэн. — Но ведь это опасно!Взгляд мадемуазель де Шеньер еще более смягчился; ее тронуло такое проявление заботы о ней. Она даже слегка улыбнулась и покачала головой.— Нам ничего другого не остается. Вы видели, где мы живем. Тетушка не может этого вынести.— Силы небесные! Но это все-таки лучше, чем французская тюрьма.Казалось, она не слышала восклицания Кантэна.— Конфискация Шавере лишила нас средств к существованию. Ими снабжал нас Лафон, который считал Сен-Жиля ближайшим наследником. Тетушка не способна смириться с нищетой. Она всегда жила в роскоши. Террор кончился, и мы почти ничем не рискуем. Декреты против эмигрантов остаются в силе, но на них уже не обращают внимания. Во всяком случае, так нас уверяют.— Но куда вы поедете?— Все очень просто, — улыбнулась она. — Не вы один подумали о гражданине Бене. Лафон устроил так, что за крупную взятку из доходов с Шавере Бене приобрел для нас Гран Шэн, когда два года назад, после нашей эмиграции, его продавали как национальную собственность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124