Я вновь оказался на равнине и увидел, что она представляет собою
вечное, безликое и пустынное место, однообразие которого не нарушается ни
горами, ни холмами, ни лесами, и в этом совершеннейшем однообразии она
убегает в никуда и в никогда; а небо, подобно самой равнине, также лишено
каких бы то ни было примет, на нем нет места солнцу, звездам или облакам,
и потому невозможно даже сказать, что сейчас - день или ночь: для дня
слишком темно, а для ночи слишком светло. Стояли глубокие сумерки, и мне
подумалось, всегда ли царит здесь этот полусвет-полутьма, предвещающий
ночь, но никогда в нее не переходящий. Стоя на равнине, я услышал далекий
вой и безошибочно узнал в нем тот звук, который однажды уже донесся до
моего слуха, когда перед сном я вышел подышать воздухом на крыльцо мотеля,
- вой и лай стаи, несущейся по ущелью Лоунсэм-Холлоу. Испуганный этим
звуком, я медленно повернулся, стараясь определить, с какой стороны он
пришел, и взгляд мой при этом движении зацепился о нечто, выделяющееся
чернотой на фоне серого небосклона. Даже в здешнем тусклом свете я
безошибочно узнал эту длинную извивающуюся шею, увенчанную безобразной,
ищущей, готовой стремительно ударить головой, и зубчатый гребень на спине.
Я побежал - хотя здесь некуда было бежать и негде прятаться. Я
убегал, понимая, что это за место, и что оно существовало вечно и будет
существовать всегда, что здесь ничего не случается и не может случиться. И
тогда послышался новый звук - отчетливый, приближающийся шум, явственно
слышимый в те мгновения, когда смолкал волчий вой; в нем смешались
хлопанье, шлепанье, какое-то шуршание, к которым добавлялось временами
жесткое, резкое гудение. Оглянувшись, я осмотрел поверхность равнины и
сразу же их увидел - атакующий меня эскадрон прыгающих, извивающихся
гремучих змей. Я снова побежал, хватая воздух ртом, хотя знал, что бежать
бесполезно и не нужно. Ибо здесь ничего никогда не случалось и вовек не
случится, а потому здесь царила полная безопасность. Я убегал, сознавая,
что гонит меня лишь собственный страх. Здесь было безопасное место - но
потому же и место, где все напрасно и безнадежно. Тем не менее я мчался,
не в силах остановиться. Волчий вой раздавался все на том же расстоянии,
не дальше, но и не ближе, чем поначалу, и так же не удалялось и не
приближалось шлепание и шуршание гремучих змей. Я задыхался, силы мои были
на пределе, я упал, вскочил, побежал дальше и рухнул опять. Так я и
остался лежать, не беспокоясь и не заботясь больше ни о чем, что может
случиться, хотя и понимал прекрасно, что случиться тут не может ничего. Я
не пытался подняться - просто лежал там, позволяя безнадежности, тщетности
и тьме сомкнуться надо мной.
Но внезапно у меня возникло ощущение, будто что-то происходит не так.
Не слышалось гудения двигателя, не шуршала по асфальту резина, не
чувствовалось движения. На смену им пришли шелест ветерка в листве и
аромат цветов.
- Вставайте, Хортон, - испуганно говорила Кэти. - Творится что-то
очень-очень странное.
Стряхнув полудрему, я выпрямился и принялся обоими кулаками тереть
заспанные глаза.
Машина стояла, и нигде не было видно ни следа скоростного шоссе. Мы
находились не на автостраде, а на проселке, если так можно было назвать
наезженные тележные колеи, петляющие по склону холма, огибая валуны,
деревья и купы цветущего кустарника. Между глубокими колеями росла трава,
и над всем этим местом витало ощущение дикости и безмолвия.
Казалось, мы находились на вершине горы или кряжа. Ниже по склону рос
густой лес, но здесь, на вершине, стояли лишь отдельные, разбросанные
деревья, причем внушающие почтение размеры заставляли как-то забыть, что
их совсем немного, - в большинстве своем это были огромные дубы с
переплетающимися, широко раскинутыми могучими ветвями и поросшими густым
слоем мха стволами.
- Я просто ехала, - потрясенно сказала Кэти, - не слишком быстро, не
превышая скорости, миль пятьдесят, не больше. И вдруг дорога исчезла,
машина продолжала катиться, но двигатель заглох. Этого не может быть. Это
попросту невозможно.
Я все еще не проснулся окончательно. Я вновь протер глаза - и не
потому, что хотел прогнать сон; было в этом месте что-то неправильное.
- Я совсем не ощутила торможения, - продолжала Кэти. - Никакого
толчка. И куда могла деться автострада? Я никак не могла с нее съехать!
Где-то я уже видел такие дубы прежде, и теперь пытался вспомнить, где
же это могло быть, - не именно эти, разумеется, но точь-в-точь такие же.
- Кэти, - спросил я. - Куда мы попали?
- Должны быть на вершине Саут-Маунтин. Я только что проехала
Чамберсберг.
- Да, - сказал я, припоминая, - значит, до Геттисберга совсем
недалеко.
Впрочем, задавая вопрос, я подразумевал не совсем это.
- Вы не понимаете, что произошло, Хортон. Мы могли погибнуть.
- Нет, - покачал я головой. - Не здесь.
- Что вы имеете в виду? - раздраженно поинтересовалась она.
- Эти дубы. Видели вы такие когда-нибудь раньше?
- Никогда...
- Видели, - сказал я. - Должны были видеть. В детстве. В книгах о
Короле Артуре или, может быть, Робин Гуде.
Кэти вздрогнула и схватила меня за руку.
- Эти старые романтические, пасторальные рисунки...
- Точно, - подтвердил я. - И все дубы в этих местах, похоже, точно
такие же; все тополя высоченные, а все сосны треугольные - как на картинке
в книге.
Ее рука крепче сжала мою.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62