Или ничего такого, что
могло бы послужить нашим целям.
- Они не могли...
- Они не могли ничего поделать, потому что, прибыв на Кимон, они
совершенно забывали о Земле... нет, не забывали, это не совсем так. Но они
уже были неверны Земле. Кимон действовал на них ослепляюще.
- Вы так думаете?
- Не знаю, - сказал Морли. - Но у нас нет другого объяснения. Вся
беда в том, что говорили мы с ними только раз. Ни один из них не вернулся.
Конечно, мы можем писать им письма. Мы можем напоминать им... намеками. Но
прямо спрашивать не можем.
- Цензура?
- Нет. Телепатия. Кимонцы узнали бы все, если бы мы попытались
что-нибудь внушить своим. А мы не можем рисковать всей проделанной нами
работой.
- Но я уеду с такими мыслями...
- Вы забудете их, - сказал Морли. - У вас впереди несколько недель,
за которые вы можете забыть их... запрятать в глубины своего сознания. Но
не совсем... не совсем.
- Понятно, - сказал Бишоп.
- Поймите меня правильно. В этом нет ничего зловещего. Вам не следует
упорно доискиваться всего. Может быть, все обстоит очень просто. Может
быть, просто мы не так причесываемся. Есть какая-то причина... наверно,
очень маленькая.
Морли быстро переменил тему разговора, налил по бокалу виски, сел и
стал вспоминать школьные годы, знакомых девочек и загородные поездки.
В общем, это был приятный вечер.
Но прошло несколько недель, и Бишоп почти забыл обо всем. А теперь он
сидел на своих чемоданах посередине парка и ждал, когда появится
встречающий кимонец. Он знал, как будет выглядеть кимонец, и не собирался
удивляться.
И все же он удивился.
Туземец был двухметрового роста. Сложенный, как античный бог, он был
совсем-совсем человеком. Только что Бишоп сидел один на поляне в парке, и
вдруг рядом оказался туземец.
Бишоп вскочил.
- Мы рады вам, - сказал кимонец. - Добро пожаловать на Кимон, сэр.
Голос и произношение туземца были такими же совершенными и красивыми,
как и его скульптурное тело.
- Спасибо, - сказал Бишоп и тут же почувствовал, как неловко он это
произнес, каким запинающимся и глуховатым был его голос по сравнению с
голосом туземца. Взглянув на кимонца, он невольно сравнил себя с ним.
Каков у него, наверно, взъерошенный, мятый, нездоровый вид.
Бишоп полез в карман за бумагами. Негнущимися, неловкими пальцами он
с трудом откопал их ("откопал", иначе не скажешь).
Кимонец взял документы, скользнул по ним глазами (именно "скользнул")
и сказал:
- Мистер Селдон Бишоп. Рад познакомиться с вами. У вас очень хорошая
квалификация. Экзаменационные оценки, как я вижу, великолепные. Хорошие
рекомендации. И, как я вижу, вы спешили к нам. Очень рад, что вы приехали.
- Но... - возразил было Бишоп. И тут же замолчал, крепко стиснув
зубы. Не говорить же кимонцу, что тот только скользнул глазами по
документам, а не прочел их. Содержание документов было, по-видимому,
известно этому человеку.
- Как доехали, мистер Бишоп?
- Благодарю вас, путешествие было прекрасным, сказал Бишоп и вдруг
преисполнился гордости за то, что отвечает так легко и непринужденно.
- Ваш багаж, - сказал туземец, - говорит о вашем великолепном вкусе.
- Спасибо, я...
И тут Бишоп разозлился. Какое право имеет этот кимонец снисходительно
отзываться о его чемоданах!
Но туземец сделал вид, что ничего не заметил.
- Не желаете ли вы отправиться в гостиницу?
- Как вам будет угодно, - очень сухо сказал насторожившийся Бишоп.
- Позвольте мне...
На мгновение сознание Бишопа затуманилось, все поплыло перед глазами,
и вот он уже стоит не на полянке в парке, а в небольшой нише, выходящей в
вестибюль гостиницы, а рядом аккуратно сложены чемоданы.
Он не успел насладиться своим триумфом там, на полянке, ожидая
туземца, глядя вслед удалявшейся шлюпке. И здесь все существо его охватила
буйная, пьянящая радость. Комок подкатил к горлу. Бишопу стало трудно
дышать.
Это Кимон! Наконец-то он на Кимоне! После стольких лет учения он
здесь, в этом сказочном месте... Вот чему он отдал многие годы жизни!
"Высокая квалификация", - так говорили люди друг другу вполголоса...
высокая квалификация, жестокие экзамены, которые сдает один из тысячи.
Он стоял в нише, и ему не хотелось выходить, пока не пройдет
волнение. Он должен пережить свою радость, свой триумф наедине с собой.
Надо ли давать волю этому чувству? Во всяком случае, показывать его не
стоит. Все личное надо запрятывать поглубже.
На Земле он был единственным из тысячи, а здесь он ничем не
отличается от тех, кто прибыл раньше его. Наверно, он не может быть с ними
даже на равной ноге, потому что они уже в курсе дела, а ему еще предстоит
учиться.
Вот они, в вестибюле... счастливчики, прибывшие в сказочную страну
раньше его... "блестящее общество", о котором он мечтал все эти
утомительные годы... общество, к которому он теперь будет принадлежать...
люди Земли, призванные годными для поездки на Кимон.
Приехать сюда могли только лучшие... только лучшие, самые умные,
самые сообразительные. Земле не хотелось ударить в грязь лицом, иначе как
бы Земля могла убедить Кимон в том, это она родственная планета?
Сначала люди в вестибюле казались всего лишь толпой, неким блестящим,
но безликим сборищем. Однако, когда Бишоп стал присматриваться, толпа
распалась на индивидуальности, на мужчин и женщин, которых ему вскоре
предстояло узнать.
Бишоп заметил портье только тогда, когда тот оказался рядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18