Тут
вокруг поднимались холмы, изрезанные оврагами, а Уиллоу Бенд расположен на
ровных и просторных заливных лугах у реки, где ни холмика, ни овражка не
сыщешь, пока не доберешься до конца равнины, до замыкающих ее отдаленных
скал.
Он сдернул с головы кепку и предоставил ветру трепать волосы, и ветер
занялся этим не мешкая - кузов был с откидным верхом, и верх откинут.
Машина вползла на вершину холма и устремилась вниз, старательно вписываясь
в изгибы дороги, петляющей по склонам. И едва дорога пошла вниз, зажигание
каким-то образом выключилось: в точности так, вспомнилось, поступал и он
сам, когда имел свою собственную модель "Т". Цилиндры хлопали и хлюпали
вхолостую, а двигатель остывал.
Машина одолела очередной резкий поворот над глубокой черной лощиной,
сбегающей куда-то вниз меж холмов, и он уловил свежий сладкий запах
тумана. Запах всколыхнул воспоминания, и не сознавай он, что такого не
может быть, он решил бы, что вернулся в края своей юности. Потому что
юность его прошла среди лесистых холмов, и там летними вечерами накатывал
такой же туман, принося с собой снизу ароматы кукурузных полей, клеверных
пастбищ и смесь других ароматов, какими полны богатые плодородные земли.
Однако здесь, это уж наверняка, другие края - те, где прошла юность,
далеко, до них никак не меньше часа езды. Хотя он, если честно,
по-прежнему недоумевал, куда его занесло: все, что было видно вокруг, даже
не напоминало места поблизости от городка Уиллоу Бенд.
Машина скатилась со склона и весело побежала по ровной дороге. Мимо
мелькнула ферма, приютившаяся у подножия холмов, - два слабо освещенных
окошка, а рядом неясные контуры амбара и курятника. На дорогу выскочил пес
и облаял модель "Т". Других домов не попадалось. Правда, на дальних
склонах кое-где проступали булавочные огоньки, и не приходилось
сомневаться, что там такие же фермы. Встречных машин тоже не попадалось,
хотя в этом, если вдуматься, не было ничего странного. Работали на фермах
до заката и ложились сразу же, потому что вставали с первыми лучами зари.
На сельских дорогах никогда не бывало большого движения, кроме как по
субботам и воскресеньям.
Модель "Т" прошла новый поворот, и впереди возникло яркое пятно
света, а когда подъехали поближе, то послышалась музыка. И опять его
кольнуло ощущение чего-то знакомого, и опять он не мог понять почему.
Модель "Т" замедлила ход и вкатилась в пятно света, и стало ясно, что свет
исходит из танцевального павильона. По фасаду висели гирлянды лампочек, на
высоких столбах вокруг автостоянки горели фонари. Сквозь освещенные окна
он увидел танцующих, и вдруг до него дошло, что такой музыки он не слышал
более полувека. Модель "Т" мягко въехала на стоянку и выбрала себе место
рядом с машиной марки "максвелл". "Туристский максвелл", - подумал он с
изрядным удивлением. - Да ведь эти машины исчезли с дорог многие годы
назад! Такой в точности "максвелл" был у старины Верджа как раз тогда,
когда у меня была модель "Т". Старина Вердж - сколько же лет прошло, не
сосчитать..."
Он попытался припомнить фамилию старины Верджа, да не получилось. Как
ни грустно, с возрастом вспоминать имена и названия становилось все
труднее. Вообще то старину Верджа звали Верджил, но дружки всегда
сокращали имя до односложного. Теперь ему вспомнилось, что они были почти
неразлучны, удирая из дому на танцы, распивая украдкой самогон, играя на
бильярде, бегая за девчонками, - в общем, занимаясь помаленьку всем, чем
занимаются юнцы, когда у них находится время и деньги.
Он открыл дверцу и выбрался из машины на стоянку, выложенную крупным
гравием. Гравий хрустнул под ногами, и хруст словно послужил толчком,
чтобы наконец узнать это место. То-то оно показалось ему знакомым, только
он не понимал почему, а теперь понял. Он застыл как вкопанный, почти
оцепенев от свалившегося на него откровения, вглядываясь в призрачную
листву огромных вязов, высящихся по обе стороны павильона. Его глаза
различили очертания холмов над павильоном - он узнал эти очертания, а
затем напряг слух и уловил бормотание бегущей воды - неподалеку на склоне
бил родник, и вода стекала по деревянному лотку к придорожным поилкам.
Только поилки уже разваливались, как и лоток, - за ними перестали следить
с тех пор, как на смену конным экипажам окончательно пришли автомобили.
Отвернувшись, он бессильно опустился на подножку, опоясывающую борта
модели "Т". Глаза не могли обмануть его, уши не могли предать. В былые
годы он слишком часто слышал характерное бормотание бегущей по лотку воды,
чтобы спутать этот звук с каким-либо другим. И контуры вязов, и очертания
холмов, и гравийная автостоянка, и гирлянда лампочек на фасаде - все это
вместе взятое могло значить только одно: каким-то образом он вернулся, или
его вернули, к Большому Весеннему Павильону. "Но это же, - сказал он себе,
- было более пятидесяти лет назад, когда я был молод и беззаботен, когда у
старины Верджа был его "максвелл", а у меня модель "Т"..."
Неожиданно для себя он разволновался, и волнение захватило его
безраздельно, пересилив удивление и чувство абсурдной невозможности
происходящего. Само по себе волнение было так же загадочно, как этот
павильон и то, что он опять очутился здесь. Он встал и пересек
автостоянку, гравий хрустел, скользил и перекатывался под ногами, а тело
было наполнено необыкновенной, юношеской легкостью, какой он не ведал
годами.
1 2 3 4 5 6 7