Сердце защемило при взгляде на нее - она так напоминала о родине, о
заботливо ухоженных лужайках, которые всегда появлялись там, где бы ни
очутились представители человеческой расы.
Я никогда раньше не задумывался о них, но теперь мне хотелось понять
причину, которая заставляла отказавшихся от многих привычек людей все же
сохранить обычай высаживать траву и ухаживать за ней даже на самых
отдаленных планетах.
Лошадки выстроились в ряд на тонком гребне холма. Рядом со мной встал
Свистун.
- Что это, капитан? - спросила Сара.
- Не знаю.
Очень странно, подумал я. Похоже на обычную лужайку. Но что-то
подсказывало мне, что все не так просто.
Глядя на лужайку, хотелось спуститься к ней, растянуться на траве во
весь рост, положив руки под голову и спрятав лицо под шляпой, и пролежать
так полдня. Пусть там больше не было дерева, отбрасывающего тень, но все
равно казалось, что нет ничего лучше, чем подремать на солнце.
В том-то и беда, - решил я. - Лужайка слишком заманчива, слишком
знакома, слишком спокойна.
- Пойдем вперед, - предложил я.
Свернув влево, чтобы не очень приближаться к зеленому кругу, я начал
спускаться с холма. Я шел, не отводя взгляда от лужайки, но ничего не
происходило, совсем ничего. Я был готов к тому, что дерн превратится в
страшное чудище, которое нападет на нас. Я представлял, как трава
расступится и под ней обнажится геенна огненная, а из нее вылетят
привидения.
Но лужайка продолжала быть лужайкой. Посредине стоял высоченный пень,
а за ним лежал израненный ствол - бывшее жилище несчастных существ,
выплеснувших на нас свое горе.
А впереди виднелась тропинка, тонкая грязная нить, извивающаяся по
неровной местности и ведущая в неизвестность. На горизонте, утыкаясь
ветвями в небо, стояли другие огромные деревья.
Я чуть не падал. Теперь, когда дерево оказалось позади и мы вновь
вышли к тропе, нервное напряжение, которое не позволяло мне скиснуть,
сошло на нет. Я поставил перед собой цель пройти один фут, потом другой, и
все пытался держаться прямо, мысленно измеряя расстояние, отделяющее нас
от тропы.
Наконец мы постигли ее. Я сел на валун и разрешил себе расслабиться.
Лошади остановились, построились в ряд. Тэкк смотрел на меня глазами,
полными ненависти, и этот взгляд абсолютно не вязался со всем его обликом.
Так он и восседал на лошади - пугало, ряженое в драное монашеское платье,
- по-прежнему прижимал к груди археологическую находку, напоминающую
куклу. Он был похож на угрюмую девочку-подростка с печально-задумчивым
лицом.
Если бы Тэкк сунул большой палец в рот и принялся сосать его, это
выглядело бы абсолютно естественно. Но что-то в его облике разрушало образ
взлохмаченной маленькой девочки, и стоило только получше вглядеться в его
длинное, остроносое лицо, почти такое же коричневое, как и ряса, - и
огромные, мутные глаза озадачивали выражением ненависти, скрывающимся в
них.
- Вы, как я полагаю, гордитесь собой, - отчетливо проговорил Тэкк,
обнажив похожие на капкан зубы.
- Я не понимаю вас, Тэкк, - отреагировал я. И это была чистая правда:
я не понимал, что он хочет сказать. Я никогда не мог понять монаха и,
боюсь, уже никогда не сумею.
Он мотнул головой назад, туда, где осталось поваленное дерево.
- Вон там, - сказал он.
- А вы считаете, что я должен был оставить его в покое и позволить
ему стрелять в нас?
Я не намеревался спорить с ним, я был как выжатый лимон. И я не мог
уразуметь, с какой стати он так печется о дереве. Черт возьми, оно било по
нему, точно так же, как и по остальным.
- Вы уничтожили их всех, - продолжал Тэкк, - тех, кто жил в дереве!
Подумайте об этом, капитан. Какое грандиозное достижение! Один удар - и
никого не осталось!
- Я не знал об их существовании, - парировал я. Я бы мог, конечно,
добавить, что знай я о букашках, их участь бы не изменилась. Но я
промолчал.
- И что же, - допрашивал он, - вам больше нечего сказать?
Я пожал плечами:
- Им просто не повезло.
- Отстаньте от него, Тэкк, - попросила Сара. - Откуда ему было знать?
- Он ни с кем не считается, - заявил Тэкк. - Ему ни до кого нет дела.
- Меньше всего он заботится о себе, - сказала Сара. - Он стал
проводником вместо вас, потому что вы едва справлялись.
- Нельзя хозяйничать на чужой планете, - провозгласил Тэкк. - Надо
подстраиваться под ее законы. Приспосабливаться к ней. Нельзя идти
напролом.
Я был готов стерпеть его слова. Монах побрюзжал вволю. Он высказался
и облегчил душу. Даже такой ничтожный человечишка, как Тэкк, имеет право
почувствовать себя оскорбленным, когда его останавливают на полдороге.
Пускай монах обливает меня помоями, если от этого ему легче.
Я с трудом поднялся с камня.
- Тэкк, - сказал я, - я бы попросил вас сойти с лошади. Мне
необходимо двигаться верхом.
Он спешился, и пока я пытался усесться в седло, мы оказались лицом к
лицу. Его взгляд все еще был полон ненависти, даже более сильной, чем
раньше. Едва шевеля тонкими губами, он прошептал:
- Я переживу тебя, Росс! Ты сдохнешь, а я останусь жив! На этой
планете тебе воздастся по заслугам.
Я был еще слаб, но во мне осталось достаточно силы, чтобы схватить
его и отбросить - он распластался в пыли. Кукла выпала у него из рук, и
Тэкк, ползая на четвереньках, старался поднять ее.
Я ухватился за седло, чтобы не упасть.
- А теперь веди нас вперед, - приказал я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76