У тебя вагон времени. Не
надо торопиться. Я тебя спокойно выслушаю, не спеши.
- Спасибо, капитан, - произнес он с усилием, в его голосе звучала
искренняя признательность, - за ваше терпение и сострадание.
- Мы прошли вдвоем длинный путь, - сказал я. - Мы можем позволить
себе не торопиться. Если ты нашел ответы, я могу и подождать. Что до меня,
то я готов воспринять любые открытия.
- Существует структура, - выдавил он, - материал белого цвета, из
которого сделан город, вымощена посадочная площадка, которым опечатаны
корабли.
Он сделал паузу и молчал так долго, что я начал опасаться, как бы с
ним опять чего-нибудь не произошло. Но потом он снова заговорил.
- В обычных молекулярных структурах, - сказал он, - связи между
атомами существуют только вне их ядер. Вы понимаете?
- Думаю, что да, - ответил я. - Хотя, туманно.
- В белом материале, - пояснил он, - связи распространяются глубже
внешних орбит электронов, распространяются на ядра атомов. Вы улавливаете
идею?
Я вздохнул, показывая, что, по крайней мере, частично до меня дошло.
- А, черт, - сказал я, - и эти связи, наверное, никак нельзя
разорвать.
- Точно, - объявил он. - Так и было задумано. А теперь, капитан,
пожалуйста, пойдемте со мной.
- Погоди минутку, - запротестовал я. - Ты еще не все сказал. Ты
говорил о двух явлениях.
Он пристально посмотрел на меня, как будто прикидывая, стоит ли
метать бисер перед свиньями, а затем вдруг спросил:
- Капитан, что вам известно о реальности?
Я даже вздрогнул от неожиданности. Более дурацкого вопроса нельзя
было придумать.
- Какое-то время назад, - ответил я с сомнением, - я мог поручиться,
что хорошо умею отличать реальность от вымысла. Сейчас я не уверен.
- На этой планете, - заявил он, - реальность разделена на части,
слои. Здесь их, как минимум, два. А, может быть, гораздо больше.
Теперь он говорил уже достаточно бегло, хотя временами начинал
заикаться, с трудом выталкивая из себя слова, и тогда его речь становилась
невнятной.
- Но откуда, - спросил я, - ты обо всем этом знаешь? О молекулярных
связях и реальности?
- Не знаю, - ответил он. - Я только знаю, что знаю об этом. Ну, а
сейчас, пожалуйста, пойдемте.
Он повернулся и начал спускаться по пандусу, и я последовал за ним.
Мне нечего было терять. Я уже исчерпал все свои резервы, похоже, и у него
тоже не было другого выхода, хотя, к сожалению, все его открытия могли
оказаться ничем иным, как игрой больного воображения. Но я уже находился
на той стадии, когда человек готов ухватиться за любую соломинку.
Идея о более тесных молекулярных связях несла в себе рациональное
зерно, правда, подвергнув ее анализу, я едва ли представлял, как эти связи
могли осуществляться на практике. Но уж вся эта затея с многослойными
реальностями казалась мне абсолютной белибердой. В ней не было ни капли
здравого смысла.
Мы вышли на улицу, и Роско направился к космодрому. Он уже не
бормотал себе под нос и шел очень быстро - уверенной походкой человека,
знающего, куда и зачем он идет. Я едва поспевал за ним. Бесспорно, он
изменился, но стоило еще хорошенько поразмыслить, являлись ли эти
изменения следствием выздоровления или признаком новой стадии
умопомешательства.
Когда мы подошли к космодрому, уже занималось утро. Солнце на востоке
было на полпути к зениту. Молочно-белая посадочная площадка космодрома,
окруженная белоснежными стенами городских домов, ослепительно сияла, как
глянцевое дно фарфорового блюда. В этом сиянии бледные силуэты кораблей
были похожи на ночные привидения, застигнутые врасплох рассветом.
Мы двинулись вперед по огромному полю космодрома в сторону кораблей.
Роско заметно прибавил шагу. Я то и дело вынужден был переходить на бег,
чтобы не отстать. Мне очень хотелось спросить его, зачем нужна эта гонка,
но у меня не хватало дыхания произнести хоть слово, к тому же я не был
уверен, что добьюсь от него вразумительного ответа.
Этот марафонский бег выбивал меня из колеи. Тем не менее, очень долго
мне казалось, что мы топчемся на месте. И вдруг я с удивлением обнаружил,
что позади уже больше половины пути от домов к кораблям.
Когда мы подошли достаточно близко к кораблю Сары, я заметил какую-то
штуковину, неизвестно откуда появившуюся у его основания. Эта штуковина
представляла собой настоящее чудо художественного дизайна, включавшее в
качестве конструктивных элементов весьма странное зеркало и аккумуляторную
батарею (или какой-то другой источник питания). Их дополняли невероятные
хитросплетения проводов и трубок. Довольно небольших размеров - около трех
футов высотой и десяти квадратных футов площадью - эта машина смотрелась
со стороны как скульптура в стиле авангардизма. Вблизи она уже не казалась
кучей художественного мусора, а скорее напоминала плоды творческих усилий
мучающихся от безделья школьников, на каникулах устроивших игру в машину
времени.
Я стоял, уставившись на этот несуразный аппарат, не в силах вымолвить
ни слова. Из сотен дурацких вещей, которые мне пришлось повидать на своем
веку, эта была вне конкуренции. Как оказалось, в то время, пока я
обливался холодным потом, наблюдая ужасы самых отвратительных миров, этот
рехнувшийся робот шастал по городу, собирал мусор и металлолом, затем
сносил всю эту ерунду сюда для того, чтобы построить эту уродину. Он
присел перед панелью, которую, видимо, воображал пультом управления, и
начал крутить расположенные на ней ручки и включать тумблеры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76