Как раз подъехал грузовик, и грузчик, пререкаясь с шофером,
сердито бросал в кузов деревянные ящики.
Целая гора ящиков лежала с тыльной стороны дома, - грузчик таки был
прав, упрекая шофера за несвоевременную вывозку тары. Козюренко подошел к
пожарной лестнице, постоял, мысленно прикидывая расстояние от нее до
земли. Высоко, не спрыгнешь... В кустах, которыми зарос склон горы,
щебетали птицы. Козюренко полез в кустарник. Вылез, недовольно
отряхиваясь. В руках держал длинную палку. Положил ее в машину. Еще раз
обошел вокруг дома и встретил отца Юлиана и следователя, выходивших из
парадного.
- Пришлось извиниться перед попом, - сказал следователь, когда
Козюренко вывел машину с Парковой. - Не причастен он к этому делу.
- Да, алиби у него солидное, - согласился Роман Панасович.
Они подъехали к управлению. В кабинете Козюренко уже ждал Владов. Ни
о чем не спросил, но смотрел так внимательно, что Роман Панасович вынужден
был объяснить:
- Откровенно говоря, не понравился мне святой отец. Эмоции, правда, -
плохой советчик... Но черные сутаны не вызывают у меня уважения. Сделаем
вот что, Петр. Надо сегодня же поселить на Тополиной кого-нибудь из
управления. Желательно женщину. Соседям, если что, назовется сестрой
Сухановой. Возможно, к ней заглянут, чтобы снять полдома, и пожелают
осмотреть, так пусть покажет... Второе. - Он передал Владову разовый талон
на телефонный разговор. - Выясните, когда этот абонент вызывал Желехов.
- Будет исполнено, Роман Панасович! - Владов не уходил, ожидая
дальнейших указаний.
- Все, дорогой мой Петр, все. Завтра у нас выходной. Меня, очевидно,
не будет. Еду в Карпаты. На перевале весна только начинается, все цветет.
А впрочем, может, и ты со мной? - Владов колебался, и это не укрылось от
внимания Козюренко. - Ну, если у тебя другие планы, смотри... А то бери с
собой жену, рад буду познакомиться...
- Для нее это было бы праздником, - обрадовался старший лейтенант. -
Мы давно мечтали поехать в горы.

АНОНИМКА
На перевале еще цвели яблони, а в долине за Карпатами уже созрели
черешни. Козюренко купил полное лукошко. Они ели черешни, купались в
ледяной быстрой Латорице под Свалявой и вернулись на перевал поздно
вечером голодные и веселые. Жена Петра была с характером. Владов
безропотно слушался ее, хотя иногда снисходительно улыбался, подчеркивая,
что просто потакает супруге. Но Козюренко заметил, что это даже нравится
ему.
Они заняли столик в ресторане "Перевал", и Роман Панасович заказал
чуть не все меню. Любил быть хлебосольным, ему нравились щедрые столы,
чтоб ломились от блюд, хотя сам ел мало.
Козюренко смотрел, как девушка в красочном гуцульском костюме
расставляла на их столе тарелки, и почему-то вспомнил свое голодное
детство.
Перед глазами предстал сбитый из грубых досок, потемневший от времени
стол, а на нем - кусок клейкого ржаного хлеба с разными примесями. Какой
же душистый и вкусный это был хлеб! За столом - маленький Ромко, его брат
и сестра. Дети следят голодными глазенками, как дед разрезает хлеб на три
равные части. Они знают, что он никого не обидит. Но они никогда не
задумывались над тем, что он ест сам. Из-за своего детского эгоизма,
точнее, неумения заглядывать в сущность вещей, они считают, что дед не
голоден, по крайней мере ему не хочется есть так, как им. Дед ставит
посреди стола блюдечко с подсоленным подсолнечным маслом на донышке -
такое выпадает нечасто (густое, желтое, как мед, масло было тогда чуть не
царским блюдом), - они макают в него хлеб и, подержав над блюдечком, чтобы
ни капельки не пропало, осторожно несут в рот.
Козюренко отодвинул от себя тарелку с заливной осетриной - так
захотелось ароматного масла, но подумал, что Владов с женой вряд ли поймут
его, и поднял бокал за их здоровье.
Они решили заночевать в горной гостинице, чтобы встать на рассвете и
в девять быть во Львове.

...В управлении Владов ознакомился с бумагами, присланными во время
их отсутствия, и положил перед Козюренко распечатанное письмо.
- Пришло с утренней почтой, - доложил он. Верно, хотел что-то
добавить, но сдержался. Сел и внимательно смотрел, как Роман Панасович
вынимает из конверта лист, покрытый небрежно наклеенными разного размера
буквами, вырезанными из газеты.
Козюренко разгладил лист, быстро пробежал глазами анонимку. Посмотрел
на Владова и прочитал еще раз - внимательнее.
Неизвестный доброжелатель сообщал:
"Пусть знает милиция, что Якубовский после убийства Пруся что-то
закапывал на своем огороде, в малине. Я увидал, но не хотел сообщать боясь
мести брат Якубовского сидел в тюрьме и сам он такой".
Козюренко взглянул на почтовый штемпель: письмо бросили вчера во
Львове.
- Передайте экспертам, - вручил письмо Владову. - Пусть выяснят, из
какой газеты вырезаны буквы и от какого числа газета. Отпечатки пальцев...
На территории какого района города брошено... - Владов встал, но Козюренко
остановил его: - Есть ли новости с Тополиной и что выяснено с телефонным
талоном?
- Извините, спешил с письмом и еще не успел узнать.
Роман Панасович недовольно постучал пальцами по столу, и старшего
лейтенанта как ветром сдуло из кабинета. Через несколько минут просунул
голову в дверь.
- На Тополиной все спокойно, никто не приходил... - с грустью доложил
он, словно был виноват в этом. - А талон не использован.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26