– Тут тебе будет удобнее… – заявил. – Сейчас мы с тобой, уважаемый майор, потолкуем по душам и без свидетелей. На разные темы, весьма интересующие нас.
В комнате стоял простой обеденный стол, покрытая клеенкой кушетка, стул и кресло рядом с кушеткой. С потолка свисала лампочка в матовом абажуре, окна зашторены.
Луганский указал Нечипоренко на кушетку, предлагая сесть, тот привалился к ней как-то неудобно, наклонившись вперед, попросил:
– Развяжите руки.
– Ты смотри… – блеснул глазами Коляда, – а оно, оказывается, нахальное. Может, тебе еще сто грамм налить? Что больше по вкусу – виски или коньяк? Или сухое вино? У нас найдется.
Луганский поставил кресло в двух-трех шагах от майора:
вдруг тому заблагорассудится, как камикадзе, ударить его головой… А так всегда успеет отскочить. Сказал:
– Надеюсь, майор, вам кое-что уже понятно? Что привезли вас сюда не для душеспасительных разговоров.
– Догадываюсь.
– Это значительно упрощает нашу задачу. Буду предельно краток. Нам нужна информация: какие именно меры принимаются вашим подразделением, чтобы разыскать людей, выпотрошивших на той неделе контейнеры под Ребровицей?
– И это все?!
– Оставьте при себе иронию, майор. Сейчас я попробую кратко известить вас о наших дальнейших действиях. Видите на столе утюг? Небось, сразу заметили? Как полагаете, зачем он?
– Подонки… – прорычал Нечипоренко. – Гнусные подонки. Но вам не запугать меня.
– А мы и не собираемся пугать, – пояснил Иван Павлович. – Зачем? Просто прикрутим вас к кушетке, оголим спину, поставим на поясницу утюг и включим вон в ту розетку. Должен предупредить: сначала будет даже приятно. Вроде бы лечите радикулит. Ну, а потом!.. Обычным ожогом тут не обойдется.
– Это вы ограбили контейнеры? – Нечипоренко поднял исполненные ненавистью глаза. – Народное добро! Сволочь проклятая…
– Я попросил бы вас прикусить язык. Запомню каждый ваш эпитет. Соответственно будете наказаны.
– Что ты с ним церемонии разводишь, шеф! – вклинился Григорий. – Давай поджарим свинью, послушаем, как завопит.
Иван Павлович предостерегающе поднял ладони. Неужели Коляда не понимает, что самое большое удовлетворение он получит не тогда, когда стенает и мучится человек под раскаленным утюгом, а морально унизив противника и вынудив его признать свое поражение. То есть окончательно сломать этого майора, еще несколько часов назад считавшего себя если не пупом земли, то во всяком случае человеком, от которого многое зависит и чьи поступки в большинстве своем не обсуждаются.
– Помолчи! – приказал и снова обратился к майору: – Извините, но я еще не кончил. Утюг это так, детские игрушки, может, вам и удастся выдержать эту небольшую экзекуцию. Но есть у нас задумка… Слышал я, через это никто из мужчин не перескочил: венгерские жандармы, чтобы вытянуть признания из подозреваемых, зажимали те штуки, так сказать, символ мужского достоинства, дверьми… Говорят, боль такая, что любой раскалывается сразу. Мы дверьми пользоваться не станем, однако, обзавелись вот таким прибором… – Положил на стол рядом с утюгом тиски. – Привяжем вас, майор, как уже было сказано, к кушетке и начнем потихоньку закручивать тиски. Приятного мало, и советую не доводить нас до крайностей.
– А вы еще большие негодяи, чем я думал, когда ваши подонки везли меня в машине.
– Я уже говорил, майор Нечипоренко, что запомню каждое ваше высказывание. Так что лучше не оскорбляйте нас.
– Ничего я вам не скажу.
– А это мы сейчас проверим… Давайте, хлопцы! Григорий с Олегом повалили майора на кушетку и прикрутили к ней. Коляда, оголив ему спину, поставил утюг.
– Включай, дорогой, зачем медлить? – нежно, будто говорил с ребенком, велел Луганский. – Считаю до десяти, майор: пока утюг не раскалится…
Он считал медленно, растягивая слова и делая между ними большие паузы. Утюг накалялся, кожа под ним покраснела. Нечипоренко попробовал шевельнуться, чтобы сбросить утюг со спины, но Григорий, предвидя такое, прижал его сильнее.
И тогда Нечипоренко закричал:
– Хватит!.. Прекратите, гады!
– Ага, запросился… – удивился Григорий. Он немного поднял утюг и Нечипоренко простонал:
– Ваша взяла…
Иван Павлович подсел к кушетке.
– Рассказывай!
– Создано два передвижных отряда внутренних войск, они будут контролировать Ребровицу и охранять эшелоны, стоящие на станции и ближайших разъездах.
– Еще?
– Получили автомобиль для экстренных выездов.
– Кого подозреваете?
– Есть мнение: местная банда. Кто еще мог знать, что контейнеры с таким дефицитом заночуют возле Михайловки? Местные пошуровали, увидели видеомагнитофоны и организовали налет. Теперь вижу – ошибались.
– Почему же?
– Ведь вы на местных не похожи.
– А на кого?
– Столичные пташки.
– А ну-ка, – велел Луганский Коляде, – припеки ему еще. Чтобы не болтал глупостей. Будешь правду говорить? – заглянул майору в глаза.
– А я правду и говорю. – Нечипоренко скрипнул зубами, и Иван Павлович почувствовал: не врет. Но, если подозрение упало на местных, можно смело провернуть операцию на Узловой. Почистить контейнеры, о которых сообщила любовница Григория. Завтра ночью. Жаль, на Узловой у него никого нет. Но ничего не поделаешь, контейнеры все же следует почистить. Тем более, что перевозят в них, судя по Лесиным словам, одежду и обувь, а шеф на днях напоминал, что именно такие товары необходимы.
Иван Павлович с удовольствием вспоминал их последнюю встречу. Теперь шеф (после операции под Ребровицей он считал Луганского вполне надежным человеком) пригласил Ивана Павловича в свою резиденцию. Предупредил, чтобы приехал один.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67