– Разве я похож на спекулянта оружием? – спросил. Задонько и не рассчитывал на иной ответ.
– Мы еще вернемся к этому вопросу, – пообещал. – «Газон» и «зил» видели крестьяне ночью в Михайловке именно тогда, когда были ограблены контейнеры у Ребровицы.
– И они запомнили номера машин?
«Ох ты и пройдоха! – едва не вырвалось у Задонько. – Конечно, номера на бортах переиначены, а металлические государственные подделаны, но рано праздновать победу. Когда возвращались из Михайловки в Киев, Моринец незаметно отковырял кусок краски с автомобильного борта – так что есть результаты экспертизы и вывели тебя на чистую воду».
– Мы еще поговорим о грузовиках, – пообещал, – а сейчас давайте лучше побеседуем о «Канзасе».
– «Канзасе»? – вытаращил глаза Яровой. – Какой еще «Канзас»?
– Фиктивная фирма, созданная вами.
– И как можете это доказать?
– Через эту фиктивную фирму вы получили свыше миллиарда карбованцев.
– И это также вы можете доказать?
– Мы арестовали руководителя фирмы Кузьму Анатольевича Лутака.
– И он свидетельствует против меня? Если даже так, официально заявляю: вранье. О «Канзасе» впервые слышу, никаких денег от этой фирмы не получал.
– Так-таки впервые? Но ведь вы, господин Яровой, вряд ли можете опровергнуть, что были на презентации «Канзаса». Видели вас там весьма солидные люди, например, Рутгайзер и Сеньков.
Яровой пожал плечами, для убедительности потер ладонью лоб и пробормотал:
– Теперь припоминаю. Действительно, когда-то на Березняках… Но ведь мне приходится бывать на многих презентациях… Наверно, пригласили и на ту.
– Мы установили, Леонид Александрович, что видеотехника и компьютеры из разграбленных контейнеров перепрятывались в сарае председателя колхоза из села Михайловка. Надеюсь, не станете отпираться, что знакомы с Василием Григорьевичем?
И опять Яровой наморщил лоб, будто пытался вспомнить, о ком идет речь. Отрицательно покачал головой.
– Не помню.
– Ну как так, Леонид Александрович? Разве и Героя соцтруда припомнить не в состоянии?
Яровой расплылся в улыбке.
– Так бы и сказали: Михайленко… Конечно, знаю… И он докатился до того, что перепрятывал награбленное? Разве Михайленко мог такое учинить?
– Больше того: тот самый Михайленко звонил из Ребровицы вам в Рудыки. После того, как я с оперативной группой побывал в Михайловке. Что же он сообщил вам, Леонид Александрович?
– Такого разговора не припоминаю.
– Что-то с памятью вашей стало, господин Яровой. А ребровицкая телефонистка узнала на фотографии Михайленко, да и квитанция о разговоре с Рудыками на почте сохранилась.
– Ну и что? Ну, позвонил мне Василий Григорьевич… Ну, побеседовали с ним на разные темы. Ну, жаловался он на милицию, незаконно ворвавшуюся в усадьбу честного труженика. Ну и что?
– Все это – косвенные доказательства, но, если собрать их вместе…
– Не смешите меня!
Вдруг Задонько рассвирепел: гнев затмил разум, но полковник все-таки нашел силы, чтобы сдержать себя. Сказал резко:
– Мы устроим вам очную ставку с Луганским и с другими людьми, так что я не советовал бы вам отпираться.
– Сейчас вы поставите меня в известность, что чистосердечное признание смягчает вину…
– Нет, – махнул рукой Задонько, – на вас это не повлияет. Вы – волк, хотя много лет натягивали на себя овечью шкуру. Лозунги провозглашали – о равенстве и братстве, на трибунах выстаивали, послушать вас – нет в мире справедливее человека. А в это время гребли все под себя, я не был в Рудыках, но, говорят, от такого особняка и Щербицкий не отказался бы. Потом наняли Лутака, наобещали золотые горы, а он, хоть и прохвост, хоть и хитер, а в дураках оказался. А это же вы, Леонид Александрович, втянули его в аферу, вы высосали через «Канзас» миллиард, и я не успокоюсь, пока не докажу это.
«Блажен, кто верует… – усмехнулся Яровой, хотя кисло было у него на душе. – Дерзайте, полковник».
ЗАДОНЬКО И ЛУГАНСКИЙ
– Жаль, очень жаль, что нам пришлось встретиться именно в такой ситуации, – сказал Задонько, когда в его кабинет ввели Луганского. – Я был о вас лучшего мнения.
Иван Павлович лишь пожал плечами. Стоял выжидательно на пороге, не сводя глаз с полковника. Наконец тот указал на стул.
– Садитесь.
Луганский сел, всем своим видом демонстрируя покорность и желание прислужиться.
– Не будем останавливаться на причинах, побудивших вас принять именно такое решение, – продолжал Задонько. – Мне они понятны. Не одобряя их в принципе, хотел бы лишь спросить: осознаете ли вы глубину своего падения?
«Пошел бы ты ко всем чертям, – рассвирепел Иван Павлович, – ишь, моралист нашелся! Попался бы ты мне на Узловой, побеседовали бы совсем по-другому. Но сейчас твоя взяла и это следует учесть…»
– Я хотел бы сделать официальное заявление, – ответил Луганский – и просил бы его запротоколировать.
Задонько вызвал помощника и приказал прислать машинистку. Дождавшись ее, сказал:
– Слушаю…
Иван Павлович начал, всячески выказывая волнение:
– Осознавая свою вину перед украинским народом, прошу учесть: искренне сожалею о содеянном. В связи с этим сообщаю: в моем кооперативном гараже оборудован тайник, где спрятано оружие – десять автоматов и семь пистолетов. Кроме того, могу назвать поименно членов созданной при моем содействии банды: фамилии, адреса и номера телефонов грабителей, принимавших участие в ограблении контейнеров под станцией Ребровица и на Узловой.
– Похвально… – на устах Задонько появилось подобие улыбки, походившей скорее на гримасу. Полковник понял, чем именно вызвано это заявление и в который раз подивился – какие же темные закоулки бывают в людских душах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67