!
Шоссе извивалось между лугами, чувствовалась близость реки. «Скоро город», – решил Карл. Действительно, за поворотом открылась панорама Дрездена. Кремер никогда не бывал здесь, но ему показывали несколько фильмов, сам он просматривал многочисленные фотографии города, поэтому и узнал его сразу. Над домами возвышался старинный королевский замок, а дальше – неповторимые контуры дворца Цвингер…
Автобус спустился с пригорка – дворец скрылся за домами; въехали в пригород.
Заметив будку телефона-автомата, Кремер попросил кондуктора остановить машину. Сверился с записью в блокноте и, не торопясь, набрал номер. Ответили сразу.
– Позовите господина Рудольфа Рехана! – произнес тоном приказа.
* * *
Возле входа в пивную, обняв столб фонаря, стоял здоровенный эсэсовец. Он посмотрел на Ульмана пустыми, осовелыми глазами, сплюнул и вдруг предложил:
– Д-давай выпьем… Я сегодня д-добрый и угощаю…
Но сразу же забыл про Ульмана, погрозил кулаком фонарю:
– Д-долго т-ты еще будешь качаться, сволочь?…
Фридрих обошел эсэсовца и толкнул массивную дверь. В нос ударил тяжелый запах пива, крепкого табака и человеческого пота. Пышная официантка чуть не зацепила Ульмана подносом, заставленным высокими кружками, сердито взглянула на него, но, узнав, приветливо улыбнулась.
– Принеси мне пива, Лиза, – попросил Ульман и начал пробираться в уголок, к столику, занятому железнодорожниками.
– Ты слыхал, Фридрих, о несчастном случае? – встретил его вопросом рыжий, длинный как жердь помощник диспетчера Петер Фогель.
Ульман пожал плечами.
– Неужели не слыхал? – обрадовался тот. Видно, ему очень хотелось рассказать: он дернул себя за ус, отодвинул кружку и перегнулся через стол к Ульману. – В самом деле не знаешь? Утром погиб Рапке…
Ульман снял с подноса у Лизы кружку. Отпил половину и только тогда взглянул на Фогеля:
– Кто выдумал этот вздор?
– Но он же не врет, – сказал сосед Фогеля, – сегодня утром Рапке попал под поезд…
– Да ну?! – ужаснулся Ульман.
– Насмерть… – скороговоркой начал Фогель. – Я думаю, он не заметил вагонов… Утром такой туман был…
– Точно, утром в двух шагах ничего нельзя было разобрать, – подтвердил Ульман. – Когда я шел домой…
– Вот-вот… – перебил его Фогель. – Рапке, наверное, переходил колею, когда на него вагоны наехали. Бедняга и крикнуть не успел. Его зацепило буфером и бросило прямо под колеса…
– Ты рассказываешь так, будто стоял рядом. Откуда такие подробности?
– Все это теперь не имеет уже значения. – Машинист Клаус Мартке постучал кружкой по столу. – Лиза, пива!… Рапке все равно не воскресить! – Ульману показалось, что Клаус как-то странно глянул на соседний столик, где дремал плохо одетый мужчина. – Жаль Рапке, хороший был товарищ и честный работник…
– Ты преувеличиваешь, Клаус, – начал было Ульман, но Мартке не дал ему договорить:
– Помолчи, Фридрих, дай мне закончить. Мы с Рапке долго работали вместе, и я сожалею, что он попал именно под мой поезд…
– Какое это имеет значение, Клаус! – Фогель отодвинул пустую кружку, позвал официантку. – Мы все слышали, что ты подавал сигналы. Твой эшелон растянулся метров на двести, а в этом проклятом тумане и за десять шагов ничего не было видно. Ты не виноват, даже тот, из гестапо, признал…
– При чем тут гестапо? – насторожился Ульман.
– А, да ты же ничего не знаешь! – обрадовался Фогель. Наклонился к Фридриху и зашептал: – Сперва приехал обычный следователь, составил акт, допросил свидетелей. Все как водится. А вечером прибыли двое в штатском. Снова допросы, осмотр места происшествия. Диспетчер сказал мне, что они из гестапо. Интересно, что им было нужно?
Ульман незаметно переглянулся с Мартке. Клаус высоко поднял брови, указывая на одинокую фигуру за столиком. Встал и пошел через зал в туалет. Фридрих двинулся за ним.
В туалете никого не было. Мартке начал мыть руки, став таким образом, чтобы наблюдать за дверью.
– Осторожно, Фридрих, – предупредил тихо, – тот, за столиком, по-моему, из гестапо. Присмотрись: куртка замасленная, как у нашего брата-железнодорожника, а вид сытый. Да и не встречал я его никогда раньше.
– Значит, зашевелились… – Ульман потянулся за полотенцем. Вытирал руки медленно. – Мы решили верно. Рапке стал агентом гестапо, и Штурмбергер погиб из-за него. Хорошо, что у старика Гейслера верный глаз, и он сразу разгадал, с кем встречался Рапке по вечерам. Теперь необходима особая осторожность. Штурмбергер намекнул Рапке, что на узле существует подпольная организация, и гестапо постарается распутать клубок. Предупреди товарищей: пока – никаких встреч. Возможно, гестаповцы знают больше, чем мы думаем.
– Ты не оставил следов? – Заметив удивление Ульмана, Мартке пояснил: – Ну, с этим Рапке…
– Все могут подтвердить, что я ушел домой за полчаса до того, как это случилось. Даже вахтер. А он наци…
– Собаке – собачья смерть! – Выходя, Мартке столкнулся в дверях с человеком в замасленной куртке. Агент притворялся пьяным, но глаза смотрели трезво. Ульман вешал полотенце и не видел, как гестаповец окинул его изучающим взглядом. Обернувшись, нарочно толкнул агента, вежливо извинился и направился в зал.
Пришел Курт Гейслер. тот самый рабочий, у которого был убит сын, и Фогель вцепился в него, рассказывая о смерти Рапке. Ульман незаметно перевел разговор на другoe. Этот Петер Фогель – страшный болтун, нельзя поручиться, что он не выкинет какой-нибудь глупости. Тем более гестаповец снова «клюет» за соседним столиком.
– Только что я слышал по радио, – нарочно громко начал Ульман, – что наши войска в Польше контратакуют русских.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15