Ночной сторож стоит в обалдевшем состоянии. Он считает эти манеры несовместимыми с моей должностью, о чем дает понять суровым взглядом.Я встаю на ноги.— Если меня кто-нибудь вдруг станет искать, — говорю, — не забудьте меня предупредить, когда я вернусь. Он кивает в знак согласия:— Ясно.Я бегу к бреши, пролезаю в нее и прячусь в густых зарослях, моля небо, чтобы не сесть в муравейник.Теперь мне остается только ждать типа, который придет покормить своих голубей. Решительно, все дело крутится вокруг этих птичек.Если бы я мог покурить! Но, ясное дело, об этом не может быть и речи. Ничто так не привлекает ночью внимание, как краснеющий огонек сигареты.Я борюсь с бедой терпением, принуждая себя к спокойствию, обманывая время… Часы текут медленно, как гудрон… Верх невезения — на небе начинают собираться тучи и луна растворяется в их серости, как таблетка аспирина в воде.Я продолжаю ждать. Начинает накрапывать дождик, а я все жду! Так где он шляется, этот любитель голубей?! Он что, не собирается сегодня тащить своим птичкам жратву? В конце концов, может же он кормить их через день… Или независящее от его воли событие помешало ему выйти из комнаты?Я сижу еще пару часов, а когда стрелки моих часов показывают половину третьего, решаю бросить это дело. Мои шмотки намокли, и я клацаю зубами, как пара скелетов, танцующих “Пляску смерти”. Если я проторчу тут еще час, то заработаю себе пневмонию. Ко мне, пенициллин!Я встаю и делаю несколько беспорядочных движений, чтобы восстановить кровообращение. Я уже собираюсь возвращаться, но тут говорю себе, что можно сходить взглянуть на голубей. Иду к полуразвалившемуся сараю. При моем приближении слышится воркование. Я подхожу к клетке и направляю внутрь луч моего фонаря. И вздрагиваю, ребята. В клетке сидит всего один голубь!Вот это сюрприз! Парень приходил днем… Он отправил сообщение… Я был тут, а этот мерзавец вел себя так, будто Сан-Антонио вообще не существует.Хоть я и знаю, что сообщение придет в нашу Службу, а все равно злюсь, что дал себя провести.К счастью, я принял свои меры предосторожности. Дождь начинает лить как из ведра, и в дом я возвращаюсь совершенно мокрым. Глава 7 Придя в свою комнатушку, я раздеваюсь, чтобы вытереться, потом надеваю красивую пижаму и снова отправляюсь в поход.Подойдя к комнате Мартин, я начинаю скрестись в дверь, чтобы разбудить ее. Скоро под дверью появляется полоска света. Узнав мою манеру стучать, она открывает, не спрашивая, кто пришел.— В такое время! — восклицает она. Я ее обнимаю.— Представь себе, нежная моя, что я увидел тебя во сне… Мне захотелось соединить сон с реальностью… Слишком часто действительность разочаровывает после сна, но в этот раз она просто бесподобна…Такая речь смягчила бы даже бронзовую статую. Она идет прямо в сердце Мартин и, преодолев этот этап, направляется в другие, столь же чувствительные части ее тела.Мы чудно проводим время.Организуется большая партия “Папа, мама, бонна и я” с холодными закусками, музыкальным парадом и хоровыми песнями в исполнении школьников.Я исполняю ей “Похищение Прозерпины”, “Фантастическую скачку”, “Злую фею”, “Туда-обратно” и “Не раскрывая кошелек” — произведеньице моего сочинения.Она сходит от этого с ума, кричит “бис!”, и я повторяю до тех пор, пока не утоляю ее жажду.Затем я пользуюсь ее состоянием полузабытья, чтобы задать несколько вопросов. Как вы знаете, я никогда не забываю о деле.— Скажи, милая, после обеда ты пила кофе с ассистентами, верно?— Да, мой любимый дурашка!"Любимый дурашка”! Надеюсь, она больше не повторит это, иначе попробует мой кулак.— Ты не помнишь, кто-нибудь выходил в это время?Она поднимает брови.— Почему ты об этом спрашиваешь? Чтобы пресечь ее сомнения и дать себе время на раздумья, я говорю:— Я объясню тебе после… Она размышляет.— Ну, кажется, старик ушел раньше всех, да?Это меня раздражает…— Да, я помню. А кроме него?— Планшони ходил в свою комнату за сигарами.— Он быстро вернулся… Кто-нибудь еще выходил? Она безуспешно роется в памяти.— Кажется, больше никто.Я тоже перебираю воспоминания и тоже ничего не могу вспомнить… Значит, он выпустил голубя не во время обеда… Может быть, утром? Да, пожалуй…— Почему ты об этом спрашиваешь, дорогой?— Просто так…— Противный! Ты обещал рассказать! Нет, каково! Эта раскладушка теперь начала изображать из себя тирана! Я спрыгиваю с кровати.— Спи, мое сокровище, и до завтра…На следующее утро, в семь часов, ночной сторож начинает барабанить в мою дверь.— К телефону, — кричит он. — Вас вызывает Париж. Он мне сообщает, что в поместье есть два телефона: один в кабинете профессора, другой на складе. Именно ко второму я и направляюсь.Я с сильно бьющимся сердцем беру трубку. Несомненно, звонит Старик. И опять-таки несомненно, у него есть для меня новости.— Алло?— Это вы, Сан-А?— Да.— Приезжайте немедленно!— Что слу…— Нет времени! — рявкает он. — Возвращайтесь!И кладет трубку.Это первый раз, когда он разговаривает со мной таким тоном. Что это значит? Я стою с трубкой в руке, совершенно обалдевший.Почему он заткнул мне рот? Боялся, что я скажу что-то лишнее? Да, наверняка именно из-за этого…Я поднимаюсь заняться туалетом, одеваюсь и иду стучать в дверь профессора Тибодена.Он уже готов. В его галстук воткнута золотая булавка. Можно подумать, он собирается нанести визит римскому папе. Но нет, он надевает белый халат.— Я слышал телефон, — говорит он мне. — Звонили вам?— Да, профессор. Это был мой шеф. Он хочет, чтобы я вернулся сегодня утром…— О! Есть новости?— Не знаю…— А вы, со своей стороны, что-нибудь узнали?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28