Слово “отравили” успокаивает мою ярость и заставляет подумать о малышке Мартин. Как же ее заставили проглотить отраву?Я решаю подняться в ее комнату. Мне нужно на какое-то время забыть об открытии, и я больше не могу думать о секрете, которого не оказалось в сейфе. Он служил только для отвода глаз и был всего лишь хранилищем для бумаг.Итак, я поднимаюсь по лестнице и вхожу в комнату девушки. В ней стоит тяжелый запах, и я спешу открыть окно, чтобы немного проветрить.Затем я осматриваюсь по сторонам в поисках какой-нибудь улики, которая могла бы навести меня на верный путь. Ведь яд надо было в чем-то отправить в желудок малышки.Сколько я ни смотрю, не нахожу ни стакана, ни бутылки, ни чашки… Ничего! Обыскиваю комнату, туалет… пусто.Меня выворачивает от запаха, и я высовываю голову из окна… Ночь неподвижна. Слышно соловья, заливающегося в зарослях. Такое спокойствие меня смущает. Как в таком почти небесном покое могла разыграться драма?Вдруг мой взгляд привлекает нечто блестящее, лежащее в траве под окном. Я внимательно смотрю в ту сторону, но никак не могу разобрать, что это такое. Лучше сходить и посмотреть вблизи.Я спускаюсь, иду под окно Мартин и там убеждаюсь, что блестело не золото, а стекло. Маленький пузырек, на который упал лунный свет. Я его поднимаю и подношу горлышко к носу… От запаха у меня одновременно сжимаются ноздри и сдвигаются брови…Я внимательно осматриваю находку, и в моем котелке происходит процесс кристаллизации.Да, все разрозненные элементы, все неверные шаги и нелепые мысли начинают водить хоровод у меня в черепушке и занимают те места, на которых должны стоять уже давно…Я галопом скачу в лабораторию, вытаскиваю из корзины папку с чистыми листами бумаги и мчусь к своей машине.В этот момент появляется Пинюш, неся великолепный сандвич, который откопал неизвестно где.— Ты куда?— В больницу… Что делают господа ученые?— Спят.— Отлично… Это наилучшее времяпровождение. Жди меня здесь и никого не выпускай.Новая гонка на полной скорости до больницы Эвре, где мою манеру резко тормозить уже начинают узнавать. Выходит разъяренная медсестра.— Эй вы, — орет она, — вы что, не соображаете, что больные спят?!— Не кричите так, мадам! — умоляю я. — У меня лопнет барабанная перепонка, а вы пукнете от натуги! Шутка до нее не доходит.— Наглец!Я вбегаю внутрь.— Вы куда? — вопит она.— Собирать клубнику, я как раз притащил с собой лестницу.Вы знаете, как у меня великолепно развито чувство ориентировки. Палату Мартин я нахожу очень легко.Мне навстречу встает медсестра с невзрачным лицом, но с довольно аппетитной фигуркой.— Месье? — спрашивает она.— Как наша больная?— Но…— Полиция!— А! Ну, я думаю, она вне опасности…— Я тоже так думаю, — говорю я и подхожу к постели, на которой с закрытыми глазами лежит Мартин. Я срываю с нее одеяло и швыряю его на пол.— Что вы делаете? — кричит медсестра.Мартин открывает глаза и, кажется, узнает меня.— О, это ты, милый… — едва слышно шепчет она.Я наклоняюсь к ней, поднимаю, как куль с грязным бельем, и бросаю на пол.Начинается невообразимый гвалт. Медсестра зовет на помощь, Мартин издает пронзительные крики.. Короче, большой шухер!Я поднимаю ее подушку, потом матрас и под ним нахожу то, что и рассчитывал найти: футляр для почтового голубя… Я его открываю. В нем очень маленький рулончик серебряной бумаги. Ощупываю его: внутри мягко… Я знаю, что это такое.Лежащая на коврике перед кроватью Мартин выглядит куда менее больной и красивой, чем пять минут назад. Ее глаза добры, как у льва, чей хвост попал в кофейную мельницу.Медсестра, выбежавшая из палаты, возвращается в сопровождении двух крепких санитаров. Поскольку переносчики человеческого мяса собираются наброситься на меня, я показываю им мою пушку.— Стоять! Я полицейский и арестовываю эту девицу. Ведите себя спокойно, ребята.Мы с ними сразу договариваемся, тем более что поведение Мартин очень красноречиво.Я галантно помогаю ей подняться. Она садится на кровать.— А теперь, моя красавица, — говорю я, — начинай колоться… Я все понял!Я вынимаю из платка пузырек, найденный под ее окном.— Ты слишком поспешила… Если бы ты бросила его в кусты, а не в траву, я бы ничего не нашел…Она смотрит на меня с интересом, несмотря на явную ярость.— Это старое, очень сильное рвотное средство, — продолжаю я. — Ты проглотила его сама… Смотри, на горлышке еще осталась твоя губная помада. Это и открыло мне глаза… Ты была единственной женщиной в доме, так что я не мог ошибиться!Она неприятно улыбается.— Хм! Какой умный полицейский. Ну и что это доказывает?Я влепляю ей пощечину. Мне уже давно этого хотелось, а такие желания сдерживать вредно…— Не упрямься, девочка… — И ваш гениальный Сан-Антонио продолжает свой рассказ:— Когда ты увидела, что дом занят полицией, то поняла, что они прочешут его снизу доверху… Тогда ты решила спрятать свой микрофильм, так?Я подбрасываю на ладони рулончик серебряной бумаги.— Это ведь микропленка… У тебя есть миниатюрный фотоаппарат… Какая-то замаскированная штуковина, которую я обязательно найду, потому что теперь знаю, что искать… Может, он спрятан в брошке, может…Она поднимает руку.— Это всего-навсего часы, месье легаш…— Отлично, малышка, это избавит меня от поисков. Итак, ты сфотографировала работы профессора и хотела вывезти пленку. Но, покидая поместье обычным путем, ты привлекла бы внимание господ легавых, так? Тогда ты изобразила отравленную, и легавые сами вывезли тебя… Они даже не подумали обыскать тебя, моя красавица, потому что ты выглядела несчастной жертвой.Она снова улыбается.— Совершенно верно…— Видишь ли, — говорю, — когда я обнаружил в потолке линзу…Она вздрагивает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28